В преддверии очередного Всемирного конгресса финно-угорских народов этнополитолог Юрий Шабаев рассуждает о соотношении этничности и права. Ученый осуждает позицию представителей коми национального движения, предполагающую право человека на культурную свободу.

Приближается V всемирный конгресс финно-угорских народов, проведение которого намечено на 28-30 июня в Ханты-Мансийске. Как всегда на конгресс поедет довольно представительная делегация из Коми, в числе которой и глава РК Владимир Торлопов.

Глава собирается выступить с докладом на секции «Этнополитика и право». Я не знаком с текстом доклада, но само намерение мне представляется весьма и весьма уместным и своевременным. Дискуссии, касающиеся этнонациональных проблем в нашей полиэтничной стране и в нашей республике, где проживают представители десятков народов, не редкость. И хотя в центре этих дискуссий чаще всего оказываются реальные проблемы, но решать их предлагают, забывая о принципах права.

Именно частое и нередко намеренное пренебрежение профессиональных защитников интересов народов правом заставили меня для нового учебника «Этнополитология», написать специальную главу «Этничность и право».
На данную тему можно рассуждать долго, но мне думается, что важно указать на несколько принципиальных правовых норм и их понимание.

Чаще всего, когда говорят о правах того или иного народа на сохранение языка и культурных особенностей, имеется виду право на отличие.

Но надо отметить один важный аспект многих дискуссий в «финно-угорских регионах» РФ - правовую асимметрию. Все участники дискуссий безусловно признают право на отличие, но мало кто готов признавать право на культурную свободу.

Право на отличие означает, что каждый человек может изучать родной язык, быть приверженцем собственных культурных ценностей и государство призвано создавать условия для изучения родных языков и обеспечение прав индивида на сохранение своей культурной специфики. Но при этом данные права не должны быть обеспечены за счет нарушения индивидуальных прав представителей других этнических общин (других национальностей).

Право на культурную свободу с другой стороны базируется на том, что каждый человек (включая носителей финно-угорских языков) вправе сам выбирать те культурные нормы (включая язык), которые для него являются предпочтительными. Это означает, что навязывание языка (в любой его форме) или этнической принадлежности есть покушение на право культурной свободы. Доклад ООН о человеческом развитии за 2004 год был, к примеру, полностью посвящен праву на культурную свободу и его консультировал нобелевский лауреат Амартия Сен (уроженец Индии), который указывал на нежелание многих политиков признавать это право.

Если вернуться к ситуации в нашем регионе и в других «финно-угорских республиках», то характерной чертой языковых и этнокультурных дискуссий здесь является использование термина «национальный нигилизм», который наиболее часто употребляют для обозначения представителей финно-угорских народов, не желающих пользоваться или учить язык предков (или желающих сменить с вою этническую/национальную принадлежность). Указанный термин присутствует в трудах многих местных языковедов и активистов этнонациональных движений и рожден ими. Сегодня названный термин становится своеобразным «клеймом», которое по смыслу близко к «врагу народа» сталинской поры.

Некоторое время назад независимый портал «Коми народ» разместил очень характерную заметку Александра Уляшова «Кыдья роч», в которой сказано: «Люди, предающие свои корни и своих предков – предатели во всем. Пусть это будет предупреждение для тех, кто работает и общается с такими людьми».

По мнению Уляшова и тех, кто с ним солидарен национальную принадлежность (а точнее этническую принадлежность) надо рассматривать как некое «этническое крепостное право». Раз тебе указано, что ты коми, русский, татарин, то никем другим ты себя признавать не можешь. Но люди меняют язык, место жительство, гражданство, культурные ориентиры и это их право причислять себя к одному народу или к другому, менять свою этническую принадлежность или нет. Человек порой меняет страну проживания, религию, семью и в равной мере он может поменять этническую принадлежность и никто ему не вправе указывать, кем себя называть.

Не менее значима в дискуссиях о национальных (этнических) проблемах такая категория как групповые права. В свое время в документах местных этнонациональных организаций значилось требование о «коллективной включенности народа в политический процесс», некоторые специалисты говорят о «специальных языковых правах», о правах этнических сообществ.

Насколько оправдана идея коллективных прав?

Многие ученые сходятся во мнении, что идея коллективных прав берется на вооружение лишь для того, чтобы уничтожить само право и в первую очередь права личности. Данная идея выгодна тем, кто выступает от имени народа, кто заявляет о себе как о «национальном лидере», для кого профессией является довольно странное занятие – быть русским, быть коми, быть татарином и т.д.

Здесь важно иметь в виду, что любой закон должен строится на четком понимании того, что представляет собой субъект права. В случае с этническими (и расовыми) сообществами такого четкого понимания быть просто не может, ибо границы этнических (расовых) сообществ весьма условны, размыты, а многие представители этнических групп в полиэтнических (миграционных) государствах или имеют множественную этническую идентичность (т.е., к примеру, ощущают себя одновременно и русским, и евреем или русским, евреем и поляком одновременно и т.д.) или же вообще не характеризуют себя в этнических категориях, а называют себя американцем, россиянином, бразильцем, т.е. для них существует только гражданская идентичность. При этом вопрос об этнической принадлежности человека в таких странах часто ставит опрашиваемого в тупик, ибо в реальности нередко трудно определить эту принадлежность. Не случайно во время переписи населения РФ в 2002 г. полтора миллиона человек не смогли указать свою этническую принадлежность (национальность).

Стоит согласиться с еще одним очень важным принципом, который нельзя упускать из виду, когда дискутируется проблема коллективных прав этнических (или расовых) сообществ, а именно: «Субъект права должен не только иметь способность приобретать и реализовывать права своими действиями, но и исполнять обязанности, а также нести ответственность. Условное или статистическое множество подобными свойствами не обладает, и речь может идти только о фикции». В данном случае я процитировал книгу «Национально-культурная автономия», написанную известным петербургским исследователем А.Осиповым. Но здесь можно было процитировать и труд В.Филиппова «Этнический федерализм» и многие другие очень серьезные отечественные и зарубежные труды.

На мой взгляд групповое право можно охарактеризовать еще одним образом – вспомнив классика советской сатиры Аркадия Райкина. Одна из его сценок была посвящена работе службы быта советских времен. Ее герой пытается разобраться, кому предъявлять претензии за уродливо сшитый костюм. «Я хочу только одного, - говорит герой, - взглянуть в глаза тому, кто это сделал». Ему в ателье отвечают: «У нас поточно-групповой метод. Я лично пришивал пуговицы. К пуговицам претензии есть?

-Нет. Но кто шил костюм?

-Мы».

Групповое право – это узаконенная идея группового эгоизма. Опираясь на эту идею, некоторые активисты заявляют об особых правах представителей отдельных народов на те национально-государственые образования, именем которых они названы. Основанием для такого рода утверждений служит некая мистическая связь народов с землей и с другими соплеменниками (кровь и почва). В этом случае отвергается идея гражданской солидарности, ибо граждане другой этнической принадлежности рассматриваются не как граждане, а как чуждые элементы, а равенство гражданских прав подвергается сомнению.

Таким образом, как только упускается личностный аспект защиты интересов и прав, проблема теряет правовое значение и приобретает значение политического инструмента, с помощью которого отстаиваются интересы не абстрактных коллективов, а политических лидеров и элит, отождествляющих себя с данной группой или выступающих от имени группы.