На обсуждение: «Константин Эрнст: «Я знаю, кто убил Влада»
Газета «Коммерсантъ» опубликовала сегодня выдержки из беседы журналистов Евгения Левковича и Павла Гриншпуна с генеральным директором Первого канала Константином Эрнстом. Данное интервью сначала появилось на сайте журнала «Сноб», а затем стало доступно лишь для подписчиков. В превью журналист Евгений Левкович не уточняет, когда именно разговаривал с Константином Эрнстом, поясняя, что брал интервью для другого издания. Однако господин Эрнст, по словам Евгения Левковича, запретил ему тогда публиковать материал из-за «несколько фривольной интерпретации разговора». «Теперь это фактически дословная расшифровка записи, со всеми лингвистическими корявостями, включая просьбы Константина Львовича выключить диктофон в те моменты, когда он хотел сказать что-то совсем «запретное», - отметил Евгений Левкович. В настоящий момент текст интервью доступен только подписчикам журнала «Сноб», для всех остальных копия документа сохранилась в кэше Google. Более того, из-за разгоревшегося скандала, а Эрнст опроверг свои слова о заказчике убийства Влада Листьева, «Сноб» запросил у Левковича запись разговора. БНК предлагает ознакомиться с полной версией интервью.
Фото РИА-Новости
- У меня предложение такое, - начал Эрнст. - Чтобы хорошее интервью получилось, мы поговорим сегодня, потом вы его, так сказать, посмотрите, пожуете, и я готов встретиться с вами второй раз.
Евгений Левкович: А если все получится за один?
- По тому количеству интервью, которые я в своей жизни взял, я знаю, что так лучше получается.
Е.Л.: А что такое хорошее интервью?
- Это когда видно не интервьюера, а его собеседника. Существует огромное количество интервью, где интервьюер пытается показать, что он сам круче, сам отвечает на свои же вопросы. Это всегда выглядит глупо. Зачем тогда вообще с кем-то разговаривать, если ты сам хочешь высказаться? Ну, напиши монолог.
Е.Л.: Вы наверняка знаете, что информационная политика Первого канала вызывает у многих людей массу нареканий и вопросов. Скажите честно, каков процент правды в новостях, которые вы показываете?
- А вы полагаете, что там показывают неправду?
Е.Л.: Я как минимум полагаю, что ее показывают только с одной стороны.
- Знаете, мы находимся в зоне настолько субъективных определений, что и я, и вы, оказываемся правы. Те претензии, о которых вы говорите, обычно исходят от людей, которые сами часто страшно далеки от объективизма. Я хорошо знаю Лешу Венедиктова, но если сказать, что «Эхо Москвы» все время сообщает правду - это тоже будет ложью.
Е.Л.: Мы с Венедиктовым, надеюсь, в свое время тоже об этом поговорим.
- Конечно. Я к тому, что политика, и вообще текущий информационный процесс – вещи глобально субъективные. Даже сама новость уже является субъективным фактором: это то, что продюсеры основных мировых телевизионных каналов выбрали себе новостью. В большинстве американских новостных выпусков основными темами являются совсем другие события, нежели в европейских выпусках, или в российских. Это уже говорит о субъективизме.
Е.Л.: Но вы считаете, что сами по себе новости должны нести какую-то пропаганду? Их тон должен быть агрессивен?
- Тон происходит от того, как это излагают люди. То, что новости Первого канала являются новостями государства Россия - это безусловно. Они точно не новости Соединенных Штатов Америки, Грузии или Украины. Государственническая интонация у нас существует, и было бы странно, если бы ее не было. А в чем агрессивность? Не понимаю.
Е.Л.: Ну вот программы Михаила Леонтьева вы не считаете агрессивными?
- Он публицист, его программы - авторские. Миша часто излишне эмоционален, но в подавляющем большинстве случаев он чрезвычайно информирован и точен по анализу. У него есть безусловная государственническая позиция, он ее не скрывает, но она персональная. В западных СМИ существует частая приписка: «Мнение автора может не совпадать с мнением редакции». В данном случае я не открещиваюсь от Михаила Леонтьева: его мнение соответствует моему на 99, 9 процентов.
Е.Л.: А вообще на канале есть человек, мнение которого не соответствует вашему?
- Да, конечно. Часто Познер со мной не соглашается. Есть и другие ведущие. Я не препятствую высказываться.
Е.Л.: Другие - это какие?
- Достаточно. Вы сказали - Леонтьев, я сказал – Познер. Познер часто делает то, что я считаю не правильным, но вместе с тем я считаю, что он имеет на это право – так же, как и Леонтьев.
Павел Гриншпун: А вы всегда были «прогосударственно» настроенным?
- С тех пор, когда папа в моем пятилетнем возрасте научил меня всяким военным песням. Наверное, да, с детства.
П.Г.: Но в молодости вы работали в программе «Взгляд», которая критиковала действующую власть.
- Да. Потому что я с детства был сформирован как антикоммунист. Но государственником тоже был всегда.
П.Г.: Вы - монархист?
- Нет. Я люблю свою Родину. И я хочу, чтобы моя деятельность приводила к тому, чтобы в ней было лучше, комфортнее, спокойнее, и интереснее жить. Вот это для меня государственническая позиция, и ничто другое. А антикоммунистом я был… ну, не с детства, конечно, но лет с четырнадцати. И это тоже была абсолютно прогосударственная позиция, потому что уже тогда мне казалось, что эти дебилы точно развалят мою страну. Что, собственно, и произошло.
П.Г.: При этом вы были комсомольцем?
- Комсомольцем был, но членом партии не был. Хотя когда я работал в НИИ - а это был 1985-й год, вполне еще «совок» - пришла разнарядка принять комсомольца и кандидата наук Эрнста (я рано защитил диссертацию) в партию. Но я точно не хотел в нее вступать, и придумывал самые дебильные отмазки – то у меня был библиотечный день, потом я заболевал, потом, когда меня ловили на проходной института, я просто разворачивался и уходил. Сопротивлялся - и не вступил. Хотя для гипотетической карьеры это было довольно опасно. Но я это делал не потому, что такой пламенный борец с режимом - я с режимом не боролся. Просто я не хотел вступать в коммунистическую партию, потому что считал их старыми дебилами, которые ничего хорошего к тому моменту принести стране уже не могли. Как, впрочем, и все предыдущие годы.
П.Г.: А что у вас за семья, не расскажете об этом?
- Мой отец - ученый, академик. Мама – экономист.
П.Г.: Они не конфликтовали с советским режимом?
- Нет, никаких конфликтов не было.
Е.Л.: Тогда откуда вы антикоммунист?
- Мне в довольно раннем возрасте попал в руки «Архипелаг ГУЛАГ» и другие книги, которые заставили меня иначе посмотреть на историю своей страны. Знаете, у меня была замечательная история: я будучи лет восемнадцати от роду познакомился с девушкой на дискотеке. Она сказала, что родители у нее в отъезде… В общем, утром она жарила мне яичницу, и мы разговорились о литературе. Девушка была хорошая, но судя по всему было видно, что номер телефона я у нее не спрошу. Она это поняла, и завела разговор про какие-то явно не публикующиеся в советской стране книги. Я спросил: «Откуда ты все это читала?». Она ответила: «А у меня все это есть» - «Где?» - «Здесь. Но одно условие – выносить из дома нельзя». Я залез на антресоли, и у меня случился абсолютный шок. Там было все! Огромные залежи. Вся запрещенная русская художественная литература, наиболее важные политические и исторические произведения. Это была коллекция ее родителей-дипломатов, которые, видимо, тайком, в диппочте, все это провезли. Ну, я там надолго задержался…
П.Г.: Вы приезжали туда только книги читать?
- Нет, конечно. Просто читать было нельзя. (Смеется.)
Е.Л.: В советское время с интимными знакомствами было так же просто, как сейчас, и все случалось в первую ночь? Или ваш пример - частный?
- Я думаю, что сексуальная революция в Америке по сравнению с тем, что происходило в СССР – это детский лепет. У них просто широко была поставлена реклама. В России все делали втихаря, но гораздо круче.
Е.Л.: Вы после каждой дискотеки уходили с новой девушкой?
- Знаете, довольно глупо читать интервью, в которых совсем уже зрелый мужчина рассказывает о том, какой он был боец в молодые годы. Обычно это свидетельствует о каких-то проблемах. У меня проблем, тьфу-тьфу-тьфу, пока нет. И рассказывать о своих юношеских подвигах я не намерен. У меня есть масса комплексов, но не в этой зоне.
Е.Л.: Тогда вернемся к началу. Раз вы антикоммунист, значит должны быть человеком свободолюбивым, которого тяжело построить. Так?
- Сто процентов. Я к тому же по гороскопу Водолей, так что я человек, который абсолютно болезненно переживает любое давление на себя. Поэтому хотел бы, чтобы мы с вами сразу вышли на правильную интонацию: антикоммунизм, свободолюбие, и любовь к стране - это вещи, которые сочетаются идеально. И установка, что вы, мол, пришли проинтервьюировать сатрапа с государственного телеви
Комментарии (21)
Этот антикоммунист какой-то очень мелкий, как его тв-канал.