Парадокс в том, что к этому ведут не высокие, а крайне низкие показатели доверия к людям, констатируют эксперты «Ведомостей».

Фото vedomosti.ru

«Многие из игр, составляющих нашу повседневную жизнь и изучаемых социологами, строятся на феномене доверия. В какой валюте вы храните сбережения? Сколько людей готовы одолжить вам небольшую сумму в случае экстренной необходимости? В котором часу вы без опаски возвращаетесь домой? Насколько готовы ручаться за своих друзей при их трудоустройстве? Все эти обыденные и на первый взгляд незначащие вопросы, не связанные друг с другом непосредственно, тем не менее способны влиять на макроэкономические и макросоциальные показатели.

По данным Мирового исследования ценностей (WVS) и исследования «Евробарометр в России», проведенного Центром социологических исследований РАНХиГС в 2012 г. (руководители — Виктор Вахштайн, Павел Степанцов), уровень межличностного доверия в России в 1,5-2 раза ниже, чем в странах Западной Европы и США.

В целом в России люди готовы доверять друг другу меньше, чем в большинстве экономически развитых стран (за исключением Франции и Испании). Однако и внутри России уровень доверия распределяется неравномерно. Наименьших показателей он достигает в городах-миллионниках. В Москве же менее 1% жителей считает, что людям в целом (независимо от того, знакомы они или нет) можно верить. Это самый низкий показатель по всей России.

Существует три базовых уровня доверия.

Во-первых, личное доверие. Это доверие к конкретному человеку или группе (обычно знакомых) людей.

Во-вторых, обобщенное доверие. Оно предполагает доверие не к конкретным лицам, а к обобщенному «другому», незнакомому человеку, с которым потенциально можно встретиться в некотором месте или в некоторой социальной ситуации.

В-третьих, институциональное доверие. Это уже доверие не к людям, а к институтам. Например, к институту образования (школам, университетам), органам государственной власти, церкви, СМИ и т. д.

Парадоксально, но при таких низких показателях личного доверия в России именно межличностные отношения выступают основной базой социальной жизни. Так, самым низким на сегодняшний день является уровень обобщенного доверия. Три четверти населения страны с недоверием и подозрением относятся к незнакомым людям. Наиболее низкие показатели обобщенного доверия — в крупных городах и небольших экономически неблагополучных поселениях. Самые низкие показатели обобщенного доверия — в поселках городского типа, созданных в СССР вокруг градообразующих предприятий, которые закрылись в 1990-х гг. В них уровень недоверия к незнакомым людям приближается к 100%.

В условиях вакуума обобщенного и институционального доверия большинство социальных отношений строится исключительно на личных отношениях. В наибольшей степени жители страны верят своим друзьям и знакомым. Именно персональные связи (а не социальные институты), которые основываются на высоком уровне личного доверия, выступают ключевым ресурсом помощи при попадании в экстренные ситуации. В случае необходимости срочно собрать деньги 44% населения России предпочтут взять в долг у родственников и друзей, а не обращаться в банк за кредитом (16%). В течение трех дней средний житель страны сможет собрать по родственникам и друзьям сумму в 75 000 руб. Жители страны также активно готовы помогать своим знакомым в случае возникновения у них сложностей: 42% россиян регулярно дают деньги в долг своим друзьям и знакомым. При этом основой этих отношений выступает личное доверие — люди уверены, что деньги им вернут. Институциональный ресурс (расписки и проч.) практически не задействуется. Кроме того, наличие большого количества друзей и знакомых, которым можно доверять, сильно повышает уровень счастья людей. Те, кто имеет больше друзей и знакомых, на которых можно положиться, на 15-20% более счастливы.

Таким образом, можно выделить основные детерминанты выбора между персональным и институциональным доверием. Те группы населения, чьи сети знакомств шире и которые в большей степени могут положиться на своих друзей и знакомых, будут основывать свои стратегии на персональном доверии. Напротив, институциональное доверие становится значимым скорее в условиях дефицита персонального доверия.

Сети знакомств у россиян исключительно широки. В среднем они составляют 25-30 активных контактов. При этом разветвленность сети знакомств у самых активных 25% россиян — 40-60 человек. Именно эта группа населения в наименьшей степени доверяет институтам, в том числе и государственным. Жизненные стратегии этих людей основаны на выстраивании плотной сети контактов, связанных как с деловыми, так и с личными отношениями. Только у очень небольшой группы россиян (15%) менее 10 активных социальных контактов. В результате для них значимым ресурсом становится институциональная среда и институциональное доверие.

Таким образом, выбор стратегии поведения — институционального или внеинституционального — в значительной степени определяется характером доверительных отношений. Широкие сети контактов почти автоматически означают приоритет личного доверия в выстраивании индивидуальных экономических стратегий. Институциональное доверие работает как компенсаторный механизм (за микрокредитами обращаются те, у кого недостаточная сеть друзей и знакомых).

В результате складывается парадоксальная ситуация. Несмотря на то что показатели межличностного доверия в России самые низкие среди большинства стран Европы, россияне в куда большей степени склонны полагаться именно на личные отношения при выстраивании экономических стратегий поведения. Это объясняется кризисом институционального и обобщенного доверия. Хотя люди в России в целом с недоверием относятся друг к другу, личное доверие остается главным ресурсом выстраивания отношений в экономической сфере (и далеко не только в ней).

Эта ситуация, впрочем, характерна не только для России. Известен феномен «китайской экономики»: в странах, где сохранились традиционные отношения, большие семьи и высокий уровень внутрисемейной солидарности, население предпочитает не обращаться в официальные институции за кредитами — социальный капитал легко конвертируется в финансовый. Однако в России в целом ни одно из перечисленных условий не выполняется — здесь личные отношения не крепятся на институтах традиционного общества.

Что любопытно, опора на имеющиеся личные связи лишь один из возможных «защитных механизмов», компенсирующих кризис институционального доверия в обществе. Альтернативой ему может служить образование новых «инстанций солидарности»: клубов, товариществ, локальных и профессиональных сообществ. Однако с подобными клубами и товариществами в России дело обстоит еще хуже. А потому при относительно высоком уровне недоверия между людьми все же именно личные отношения принимают на себя компенсаторную функцию».