На обсуждение: «О признаках демобилизации российского общества»
Если в прошлом году «лицо россиянина» еще как-то угадывалось в отсветах «крымнаша» и кризисных тревог, то к концу 2016-го, похоже, не только журналисты, но и социологи его потеряли. Те, кто честнее, признаются в этом открыто, называя саму потерю «атрибутом времени», пишет «Коммерсантъ».
— Мы живем сейчас в обстановке, которую можно назвать затишьем,— считает Алексей Левинсон, руководитель отдела социокультурных исследований «Левада-центра».— По крайней мере, на фоне того всплеска общественных чувств, который был вызван присоединением Крыма, нашей внешнеполитической активностью и долго существовал как главный фактор российской жизни. Этот период, видимо, позади. Что впереди? Очень многое зависит от позиции наблюдателя. Можно экстраполировать ровную линию, на которую вышли общественные настроения россиян, вперед и делать на том основании вывод, что и дальше все будет спокойно. А можно, в соответствии с давней российской привычкой, заподозрить, что когда все слишком спокойно — жди беды и потрясений. В результате, опираясь на одни и те же тенденции, мы придем к диаметрально противоположным гипотезам.
Такова особенность тихих периодов — у них всегда есть второе дно, и процессы, которые со временем могут стать определяющими, пока мало заявляют о себе, представляются просто нюансами, «флуктуациями» народных чувств.
Согласно «Мониторингу социально-экономического положения и самочувствия населения» РАНХиГС, численность россиян, которых все еще не затронули экономические проблемы страны, составляет ничтожных 7-8 процентов, а вот количество пострадавших от кризиса — уже 75 процентов, причем 31 процент из них уверены, что пострадали очень сильно. В 44 регионах страны от 10 до 20 процентов населения испытывают трудности с оплатой коммунальных счетов, потому что те выросли, а доходы — упали. Те же 10-20 процентов жителей 37 российских регионов отказались от покупки рекомендованных врачом неотложных лекарств, потому что опять-таки доходы не сошлись с расходами. Субъективный уровень бедности остается ненормально высоким — что вполне соответствует и ряду объективных обстоятельств.
— В каком-то смысле можно говорить о стабильности, потому что мы легли на дно и лежим,— считает Елена Гришина, завлабораторией Института социального анализа и прогнозирования РАНХиГС.— За два последних года реальные располагаемые денежные доходы населения снизились на 12,3 процента, реальная заработная плата — на 8,7 процента, реальный размер назначенных пенсий — на 7 процентов. В конце 2016-го наметился вроде бы рост, о котором тут же сообщил Росстат, но это рост на уровне 0,5 процентного пункта. То есть о докризисном уровне заработка пока ни говорить, ни мечтать не приходится. Это вполне осознают россияне: если в ноябре 2015 года 23 процента соотечественников надеялись, что их «положение вскоре улучшится», то теперь только 10,1 процента еще придерживаются такой оптимистической точки зрения.
— За время пополнения нашего бюджета нефтяными сверхдоходами очень многие россияне все-таки смогли расправить плечи,— отмечает Владимир Петухов, руководитель Центра комплексных социальных исследований Института социологии РАН.— Почти 45 процентов наших соотечественников превратились в так называемых самодостаточных россиян, уверенных не столько в своем личном благополучии, сколько в своей способности самостоятельно решать проблемы, без оглядки на государство.
Ряд опросов, в частности «Евробарометр в России», фиксирует интересный сдвиг: от пассивных стратегий преодоления кризиса значительная часть соотечественников (почти плюс 10 процентов к прошлому году) готова перейти к активным — искать дополнительные заработки, заниматься совместительством. По сравнению с прошлым годом для россиян резко возросла ценность самореализации — с 14,8 до 24 процентов. Это может говорить как об исчерпанности запасов и связанной с ними выжидательной стратегии, так и о начальном витке кризисной «самоорганизации».
Термин «демобилизация» симптоматичен: активизация населения (даже если она окажется серьезной и долгосрочной) пока плохо работает на большой проект — подъем экономики страны, увеличение ВВП, модернизацию производств... Получается, что мы еще как-то умеем быстро и эффективно обеспечивать политическую мобилизацию масс, но приводные ремни, которые переключали бы ура-патриотические эффекты в реальное делание на местах, попросту отсутствуют. Скажем, в структуре денежных доходов населения доходы от предпринимательской деятельности — на рекордно низком уровне за последние 10 лет (чуть более 7 процентов). Российская активность упорно не институционализируется. Спасая семейные бюджеты, граждане охотно уходят в тень, «серые зоны», понимая самостоятельность еще и как способность выживать вне государства, вне общества и вне ответственности за что-нибудь большее, кроме узкого круга родных и знакомых.
— Краткий итог: население в сложившихся условиях не может стать драйвером экономического роста,— уверяет Елена Гришина.— И это не столько его вина, сколько следствие проводимой политики.
Сказать, всецело ли россияне эту политику поддерживают, сложнее, чем кажется. Высокие рейтинги первого лица традиционно имеют в стране скорее символическое, перформативное значение, чем о чем-то свидетельствуют. Как показывают данные Института социологии РАН, даже за привычными цифрами — большинство россиян (61 процент) против перемен в стране — можно увидеть нечто неожиданное. Скажем, в 2008 году среди противников перемен было распространено убеждение, что ничего менять не надо, потому что Россия идет правильным курсом. Но сегодня все то же «послушное большинство» отрицает реформы по совсем другим причинам: 67 процентов «просто их опасаются, потому что не знают, к чему они приведут» и только 32 процента горой стоят за правильность курса. Так, обращая внимание только на декларации, можно не заметить подлинных мотивов, которые их породили.
— Декларации — вещь обманчивая,— полагает Владимир Петухов.— Мы с коллегами, например, давно заметили, что в неблагополучные для страны периоды протестная активность населения парадоксальным образом снижается. Казалось бы, почему? Если поинтересоваться у респондентов, то выясняется, что в проблемные моменты вероятность выхода на улицу становится для них как раз чем-то близким и реальным, а потому пугает и они не спешат ее вслух декларировать. Другое дело, когда все спокойно: тут, конечно, можно делать из себя гипотетического борца... Выходит, что в заполненных анкетах мы получаем не совсем адекватную картину социальных настроений.
Наметившееся равноудаление государства и общества друг от друга в целом только способствует спокойному выходу на старт президентской гонки в 2017-2018 годах. По мысли Алексея Левинсона, пока общество не спешит проявлять большой гражданской активности, занимаясь активностью частной, государство может позволить себе быть относительно мягким — по крайней мере, внутри установившейся в последние годы российской шкалы твердости-мягкости. И тем самым благополучно пережить очередную передачу власти, добившись продолжения стабильности — со всеми ее плюсами и минусами. Возможно, таким и окажется новый «социальный контракт» посткрымской России.
Затишье, сколько оно ни продолжайся, все-таки уязвимо и отличается от настоящей мирной тишины.
Комментарии (43)
Второй конкурс по выбору генподрядчика на строительство железнодорожных подходов к мосту сорвался из-за отсутствия заявок, сообщает «Коммерсантъ». Еще на первом конкурсе была подана одна заявка от АО «Железные дороги Якутии», но она не прошла предквалификационный отбор.
В середине декабря был объявлен повторный конкурс на разработку документации и строительство. Срок подачи заявок уже завершился, и заявок так и не поступило. Цена контракта была 16,9 млрд руб., а срок исполнения — ноябрь 2019 года.
При этом глава «Infoline-Аналитики» Михаил Бурмистров рассказал, что цена не обеспечивает высокой маржинальности, проект «чрезвычайно ответственный и сложный из-за высокой сейсмической активности, а исполнитель с высокой вероятностью попадет под санкции».
Документ вместе с приложениями был отправлен в Избирательную комиссию республики.
Мне все равно, объединят или не объединят, но на референдум пойду, т.к. другой возможности выразить свое отношение к Главе - нет.
Граждане сами по себе, заботятся о себе и близких как могут. Те кто "у руля" живут в своем мире - там все прекрасно и оптимистично (так утверждает третья сторона - вездесущие социологи)))
Параллельные вселенные)))
> Краткий итог: население в сложившихся условиях не может стать драйвером экономического роста
Экономический рост может идти только на накоплениях =))) Кого будем раскулачивать или недодавать?
Константин Райкин – не мой кумир. Эстетика театра «Сатирикон» – не моя. Я знаю, что в профессиональной среде его ценят, уверен, заслуженно. Он – колдун, судя по тому количеству магической энергии, которое я в нем ощущаю. Но просто цвет этой магии – не мой любимый цвет. На многие вещи в жизни мы с ним смотрим по-разному. Он ближе к либералам, я от либералов стараюсь быть подальше.
Совершенно неважно, как я к этому отношусь.
Потому что при всех наших разных взглядах, под каждым словом, которое он сказал, я готов подписаться. Он сказал достаточно очевидные, абсолютно здравые вещи. Из серии «Волга впадает в Каспийское море». Это очевидно любому не взбесившемуся человеку, который имеет навык критического отношения к действительности.
Знаете, что это больше всего напоминает? Казус Парфенова, который на вручении премии Влада Листьева шесть лет назад, волнуясь, толкнул прокламационную речь. Там тоже не было ничего такого. Он не призывал выходить на улицы или свергать власть. После этой речи Парфенов был мягко репрессирован.
То, что говорил Райкин, важно, потому что он сформулировал вещи простые, но важные, про «здесь и сейчас». Я думаю, Райкин говорил не только о театре. Потому что пресс-секретарь Песков, реагируя на его реплику, сказал: «А кто Райкину что запрещает делать в «Сатириконе»?» Я думаю, что это лукавство, причем злонамеренное. Потому что Песков не такой дурак, чтобы не понимать, что речь идет о более общих вещах. Был бы дураком, не было бы у него таких часов и такой Навки. Просто он скользкий, как налим.
Так дело-то не в «Сатириконе». Райкин говорил в целом об атмосфере в нашей стране сейчас. Райкин очень четко дал оценку атмосфере в нашей стране сейчас. Атмосфера ужасная, затхлая, в которой причудливым образом сложилась такая странная комбинация запахов, которые, перемешиваясь, дают какой-то невообразимый эффект. Это запах плесени, ладана, скисших щей, казарменного гуталина, гламурно-прошмандовочного парфюма и чекистской параши, в которую кровью блюют с 37-го года не переставая. В такого рода атмосфере мало что хорошего может родиться. Мы ждем новых смыслов, творческих взлетов. А родится только какая-нибудь крыса-мутант или очередной поп с дорогими часами на руке, распевающий комсомольские песни. Но это не то, что нужно нашей стране.
За эту атмосферу совершенно точно несет ответственность наша власть. Потому что в такой атмосфере народу трудно переживать те тяготы и невзгоды, которые выпадают на его и без того нелегкую жизнь в этот сложный из-за международной обстановки период.
Когда Райкин говорил о цензуре, речь не шла о театре «Сатирикон». Не о том, что ему сказали из-за спектакля про мальчика-гея. Мальчиков-геев я не люблю, как и девочек-геев, и взрослых геев тоже. Но я уверен, что речь глобально идет о цензуре в нашем царстве-государстве. И эта цензура есть. И я приведу примеры, насколько она маниакально-кретинская.
«Бандитский Петербург» весь изрезан. Из версии, которую показывают по телевизору, убрано все. Даже слова, которые не являются какими-то ненормативными. Вырезали какие-то бандитские прибаутки, голую Дроздову. Ну да бог с ним – это же низкопробный сериал.
Но вот фильм «Батальоны просят огня», который был снят в цензурные советские годы, который прошел сито всех советских советов и прочее. Даже в этом фильме находят, что замазать и запикать. Когда Скляр дерется с власовцем на колокольне, запикивают слово «с***», которое в пылу боя произносит Скляр. Вы рехнулись совсем? Вы хотите быть святее папы римского? Более нравственным, чем ЦК КПСС с тогдашним комитетом Госбезопасности, в котором служил наш президент? Цензурировать «Батальоны просят огня» – это, во-первых, надругательство, во-вторых, нарушение авторских прав. И дикое ханжество и лицемерие. А ханжество и лицемерие – это более безнравственно, чем слово «с***» произнести. Французская комедия «Четыре мушкетера», на которую я ребенком ходил в кинотеатр у себя на Охте. Фильм не был «детям до 16». Там речь про слуг мушкетеров. Все основные подвиги совершают на самом деле слуги. В момент дуэли между мушкетерами и гвардейцами кардинала слуги придумали дистанционно ножницами срезать с гвардейцев штаны. И вот эти штаны падают, и там – голая мужская задница. Недавно по какому-то каналу смотрю – ностальгия возникает, детство вспоминаю. Как только падают штаны – они замыливают эти задницы. Размывают. Понимаете? Советские чиновники от кинопроката не додумались до этого. Анжелика – маркиза ангелов не может показать свою восхитительную грудь. Потому что неприлично и, очевидно, угрожает моральному здоровью нации. Наконец, посмотрите, какое скотство идет по центральным каналам. Они настолько трусливы, что даже там, где речь идет о современности, нет никакой привязки к этой современности. Герои на кухне не говорят ни про Путина, ни про Медведева, ни про патриарха, Украину, Сирию или Крым. Они живут в каком-то самокастрированном мире. Как будто это какая-то другая Россия, колония на Марсе.
Это от трусости.
Как же мы будем художественным образом осмысливать современность. Ведь это всегда предполагает критический взгляд. Это очень важный момент. Художественными приемами через книги, сериалы, другие виды искусства нация разговаривает сама с собой. Задает себе сложные, неприятные вопросы и пытается нащупать какие-то правильные смыслы, сублимировать какие-то идеи и вызовы. Если народ этого не получает, с народом нет диалога, возникает вопрос – почему нет? Потому что это скользкая и опасная тема.
Райкин высказался – и что тут началось! Повылезали со всех сторон. Какой-то байкер безумный. По которому непонятно, умеет ли он вообще читать и писать. Хотя байкеры всегда – оппозиция и анархия. Если ты в кожанке и весь такой неформальный, что ж ты все время у власти трешься?
Вот эта густопсовая атмосфера, которая сложилась, – прямая ответственность власти. А здоровая творческая атмосфера нужна, чтобы можно было говорить про актуальное и сложное. Потому что только так можно двигаться дальше.
На этой неделе многие цитировали ответы Путина на вопросы на Валдайском форуме. Слабее всего наш президент выглядел, когда Николай Злобин, которого я не люблю, задал очень дельный вопрос – что такое национальные интересы России. От них ведь очень близко до национальных смыслов, национальной идеи. И Путин отшутился. Мол, что русскому человеку хорошо – то и есть наши национальные интересы. Это такой ответ веселого двоечника, который не знает, что сказать на экзамене. Надеется, что пройдет. Не пройдет. Потому что это вопрос вопросов.
Национальная идея – это осознание того, кто мы сейчас и куда мы должны двигаться. И что мы будем там делать. Это план, это наша миссия. Мы хотим отстоять суверенность нашей страны. Отстояли. И что? Жить-поживать и бока наедать? Не пойдет. У нас должен быть смысл нашего существования.
И когда Пескову говорят журналисты: «А не встретиться ли президенту с нашими деятелями культуры?», а Песков отвечает: «Вы думаете, у Путина так много времени?» – это тоже глобальная ошибка Владимира Владимировича. В своих посланиях, прямых линиях он либо вообще не говорит о культуре, либо говорит очень коротко. В тактике все хорошо, а стратегия мутна и непонятна.
Национальная стратегия, которая выражает наши интересы, должна быть сформулирована. Но формулируется она не чиновниками и не генералами. Она нащупывается художниками. Потому что они, перерабатывая действительность, могут натолкнуться на формулу, которая важна, нужна и откроет какие-то перспективы. Но эти перспективы могут возникнуть только в том случае, если на это есть запрос.
У нас дикие проблемы в сфере кинематографа.
У нас дикая проблема с литературой. Литературы про сегодняшний день просто нет. Важного, значительного, прорывного, чем бы мы могли гордиться в мире, чтобы все кидались переводить, – нет. У нас дикие проблемы с телевизионным форматом. А что значительного происходит в живописи? В скульптуре? В архитектуре?
Я не поклонник всего этого нового искусства. Но у нас спектакль становится событием, только если его запрещают. Где у нас новая «Юнона и Авось»? Где новый «Гамлет»? Мы привыкли гордиться своей музыкальной культурой. У нас сотни человек состоят в Союзе композиторов. Кто вспомнит хотя бы 15 фамилий? Все потому, что у нас атмосфера совершенно затхлая. И наши власти не желают обращать на это внимание.
За атмосферу в стране отвечает много кто. Отдельная ответственность лежит на СМИ и культуре. Потому что они выдают определенные тренды, художественные и псевдохудожественные. Определенная поляризованность СМИ – это проблема. В дефиците нейтральные СМИ, которые пытаются разобраться в теме, а не отстаивать свою позицию.
Что касается сферы культуры. Я не знаю, о каком чиновнике говорил в своем выступлении Райкин. Но когда министром культуры назначали господина Мединского, уже было понятно отношение власти. Нашему президенту удобнее со спортсменами – они не подведут. Сколько в Госдуме спортсменов – а сыщите хоть одного писателя, композитора или философа.
Культурой в стране должен руководить человек, который что-то выдающееся в этой сфере сделал и имеет право говорить. Либо он может быть не из этой сферы, но настолько гениальный менеджер, что при нем заколосится рожь, а спектакли будут такие, что весь мир сойдет с ума.
Культура по остаточному принципу – это непонимание важности ситуации. И в этом нет злого умысла. Есть некомпетентность.
А некомпетентные люди – цепкие, как пауки. И не только в нашей стране.
В ответ на отчаянное, глубокое и чрезвычайно важное для сегодняшнего дня высказывание Константина Райкина о цензуре на следующий день высказался пресс-секретарь нашего президента Дмитрий Песков. Позволю себе высказаться тоже.
Совершенно очевидно, что в пространство культурной жизни страны цензура вошла в полный рост. Отрицать это может только лжец или невежда. Запрет спектакля, запрет выставки, запрет публикации текста — все это и есть цензура. Просто невероятно, с какой легкостью сейчас происходит подмена понятий. Никто даже и не морщится. Мы говорим: «Это цензура», они говорят: «Это госзаказ». И еще нам же предлагают «не путать понятия». Вы сможете назвать хоть один оперный театр или хотя бы с десяток кинокартин, созданных без участия государства? Ситуация в нашей экономике и культуре сейчас такова, что их нет. Стало быть, следуя логике пресс-секретаря, для которого «если государство дает деньги… оно заказывает произведение искусства на ту или иную тему», выходит, что практически вся культурная жизнь России сегодня ангажирована властью.
Кто же эти люди, которые осуществляют заказ? Аристархов с Мединским? Или, может быть, Яровая, или Песков? Формулировать заказ будут они? Да, есть чиновники, которым верховная власть делегировала обязанности руководить Министерством культуры и прочими профильными ведомствами. Но не они создавали Большой театр или тот же «Сатирикон», как не они вырабатывали законы поэтики и эстетики, формировали направления и течения современного кинематографа или театра. Как могут они «заказывать искусство»?
В нашей стране миллионы людей, каждый из которых выбирает себе профессию, долго учится, совершенствуется, чтобы стать мастером своего дела. Учителя знают, как преподавать, врачи — как лечить, художники — как творить. И вдруг появляются государственные мужи, которые начинают всех их учить и «лечить» заново. Кто же наградил их безупречной квалификацией сразу во всех видах человеческой деятельности? Когда, наконец, чиновники поймут, что их дело — организовывать и поддерживать труд людей, а не раздавать им свои «заказы»?
Вмешательство властей в профессиональные дела любых специалистов часто абсурдно, но во сто крат абсурднее вмешательство в дела художников. Это профессия, сама суть которой — свободное творчество, то есть рождение нового, до поры до времени не известного даже самому художнику. Когда чиновник задает автору тему и контролирует «правильное» ее воплощение в акте искусства, он метким ударом стреляет в самое сокровенное, что есть в профессии,— в тайну творческого процесса.
Песков говорит, не сомневаясь в верности своего суждения, что, раз государство платит художнику, то, стало быть, художник должен обслуживать его — государства — волю. Если помните, есть такая вульгарная шутка: «Кто девушку ужинает, тот ее и танцует». Примерно таково и представление власти об искусстве. Эти люди решили, что именно они знают, что нужно народу, и на его деньги заказывают свои жалкие поделки. Как правило, выходят произведения очень ограниченные — и ремесленным исполнением, и узостью взгляда на предмет, притом любой предмет. Такими «заказами» чиновники оскопляют творческую мысль, заставляют художника превратить свое стило в долото грубого ремесленного пошиба.
Нет, не художник обязан государству, а государство обязано помогать художнику. Власть обязана пестовать гений, поощрять свободный поиск талантливых представителей народа, потому что именно так тело народа осознает себя, взрослеет, совершенствуется, просвещается вместе с этими прозрениями, порой ранящими публику, порой обескураживающими ее, но всегда создающими то напряжение смыслов, которое и необходимо как вода в пустыне душе и разуму зрителя, читателя, слушателя.
Глядя на свободно струящееся тело произведения вольного ума, зритель видит, как в отражении, себя самого свободным и вольным, потому что, как известно, художник не может не петь песню, которая немотствует на устах его народа. Власти же вместо этого поощряют бездарную, унылую ложь о человеке, заполонившую экраны и телевизора, и кинотеатра. Отдаляют тем самым человека от самого себя, настоящего и сложного. Вот чем оборачивается их «госзаказ».
Господин Песков не стал комментировать слова Райкина о чудовищных выходках людей, публично ломающих скульптуры и обливающих мочой фотографии. Тем самым подтверждая мысль Константина Аркадьевича: государство предпочитает всего этого не замечать. Причина, увы, очевидна. Активность этих расплодившихся как кролики общественных организаций, этих безнравственных блюстителей нравственности и есть истинный госзаказ, даже если оскорбленные действуют из собственных убеждений. Потому что у сегодняшнего государства есть этот заказ — сделать страну усредненной, однообразной, изоляционистской, послушной, как стадо, державой. Агрессивные маргиналы всегда хорошо чувствуют такой «госзаказ».
Теперь о главном, что меня поразило в высказывании Пескова. Впрочем, я не раз слышал примерно эту же позицию из уст Мединского и еще одного героя пламенной речи Райкина — господина Аристархова. Ключевая черта, свидетельствующая о безнравственности нашей власти, в том и состоит, что она совершенно убеждена: деньги, которыми они распоряжаются, принадлежат им. Они забыли, с какой-то удивительной легкостью изъяли из своего сознания простую и очевидную мысль, что это не их деньги, а наши. Общие. Деньги, на которые они «заказывают» свои агитки, взяты у народа. А в народе живет такое огромное богатство мнений и желаний, что их никогда никакой власти не угадать. Как-то раз мне довелось дискутировать с господином Мединским вокруг той же темы, и меня удивило, с какой искренней убежденностью он верит в то, что это они дают нам деньги. То простое обстоятельство, что эти деньги такие же мои, как и его, ему просто не приходит в голову.
Желающим что-нибудь заказать художнику я могу предложить следующее. Продайте свой дом или автомобиль и на вырученные деньги закажите, например, спектакль. Или десять спектаклей. Если найдутся охочие, а такие точно найдутся, они и покажут вам на сцене то, что вам хочется. А пока вы исполняете волю народа, получая зарплату из народных денег, пока вы такие же, как и мы, граждане страны, помогайте свободным художникам осуществлять свою деятельность, а не мешайте им. Услышьте же, наконец, что они не хотят ваших «заказов». Не хотят с вами ни ужинать, ни танцевать.
И последнее. Моему сыну только на днях исполнилось 7. Он не знает, кто такой Путин. Потому что живет в счастливой стране по имени детство. По крайней мере я считаю, что ему совсем ни к чему знать, кто такой Путин или Жириновский, что такое «пакет Яровой» или законы Милонова и Мизулиной. У нас дома нет телевизора уже много лет. В этом сентябре он пошел в первый класс. Уже в конце первой недели обучения на мой вопрос, что они изучают в классе, мой сын ответил: «В Москве есть Красная площадь, Кремль и зоопарк, а еще у нас есть президент Путин, он хороший и добрый». Вот это и есть госзаказ: вместо объективных знаний — идеология, вместе с писанием закорючек — пропаганда.
Лао-цзы говорил: «Лучший правитель тот, о котором народ знает лишь то, что он существует. Несколько хуже те правители, которые требуют от народа их любить и возвышать. Еще хуже те правители, которых народ боится». Другой перевод звучит еще строже: «В благополучном государстве подданные не знают имени своего правителя». Мы ходим по кругу. Знакомые тени встают и снова ввергают нас в дурной сомнамбулический сон, в котором нам снится наш страх.