Выпускники Коми, как и всей страны, выдержали сегодня первое испытание – Единый государственный экзамен по русскому языку. Уже на этой неделе будут известны результаты. Несмотря на то, что ЕГЭ прочно вошло в школьный быт и сознание педагогов, учеников и их родителей, вокруг испытания тестами продолжают ломаться копья специалистов от образования и науки, психологов и социологов. Одна из противников ЕГЭ – доцент кафедры стилистики русского языка факультета журналистики Московского Государственного университета Анастасия Николаева, которая ежегодно сталкивается с «жертвами» ЕГЭ по долгу службы,– ответила на вопросы корреспондента БНК.

Фото из архива Анастасии Николаевой

- Для учителей, выпускников и родителей ЕГЭ - Единый государственный экзамен. Что такое ЕГЭ для Вас?

- До 2009 года ЕГЭ было для меня, прежде всего, крайне неблагозвучной аббревиатурой. Ну примерно как в свое время СНГ. Еще во времена такого государственного объединения я говорила студентам, что СНГ не будет долго существовать, такое сокращение противоречит всем орфоэпическим нормам русского языка. Конечно, ЕГЭ еще ужаснее, это просто озвученный рвотный позыв какой-то.

Я знала еще, разумеется, что это система тестов. И в этих тестах нередко встречаются абсурдные и нелепые вопросы. Что, собственно говоря, не очень страшно. Вопросы можно бесконечно менять, тесты совершенствовать. Проблемы, связанные с проведением и проверкой этих тестов, меня ни в коей степени не касались: в университете с ними не работали.

Однако в 2009 году проблема государственных тестов неожиданно стала моей личной проблемой. В том году мы набрали студентов только по результатам ЕГЭ, внутренние наши экзамены упразднили. К нам пришли абитуриенты, получившие самые высокие баллы по ЕГЭ. Конечно, мы не подвергали их знания никаким сомнениям и никогда бы не стали устраивать им дополнительные испытания в начале учебного года. Но с первых дней существования факультета журналистики МГУ каждый год, в начале сентября все первокурсники пишут под диктовку небольшой текст. Это делается для того, чтобы мы поняли, нужны ли новым студентам факультативные занятия по орфографии. Орфография не входит в перечень вузовских дисциплин. Считается, что студент уже получил основные грамматические навыки в школе. Однако всегда на курсе были те студенты, которые не могли написать диктант на положительную оценку: примерно 10-20 человек из 250-ти. Для них и создавался специальный орфографический факультатив, который, впрочем, могли посещать и другие студенты, желающие повысить свою грамотность.

В 2009 году результаты диктанта были такие: 188 из 229 человек не смогли сделать в диктанте меньше восьми ошибок (если студент делает 4 орфографические и 4 пунктуационные ошибки или меньше, он получает оценку «зачет»). В некоторых работах было по 80 ошибок. 82% будущих журналистов не справились с простым текстом из 200 слов. При этом нередко в работах студенты демонстрировали так называемое «условное» воспроизведение слов: «рыца» вместо «рыться»; «поцыэнт» вместо «пациент»; «софецкий» вместо «советский». Некоторые учащиеся не могли определить правильно границы слов: «по сещение» вместо «посещение»; «подлокоть» – вместо «под локоть».

Наши преподаватели никогда еще не оказывались в подобной ситуации, и им пришлось обратиться к руководству факультета с просьбой выделить дополнительные часы для занятий по орфографии на первом курсе.

- Изменилась ли качественно ситуация со знанием молодежью русского языка? Может, по прошествии времени после введения ЕГЭ все-таки принес свои положительные результаты?

- Ситуация изменилась. Но в худшую сторону. Если в 2009-м году «зачет» по знанию русского языка получили 18% процентов наших студентов, то в 2013-м – в три раза меньше.

С другой стороны, в 2009 году было больше случаев «приблизительного», «условного написания» слов, очень грубых ошибок. Так произошло потому, что в том году мы не могли отсеять совсем неграмотных студентов. Сегодня проще в чем-то, мы успеваем на творческом конкурсе «вычислить» абитуриентов, плохо владеющих русским языком, понимаем, как работать со студентами в этом направлении. И у нас есть теперь обязательные часы на орфографию и пунктуацию.

- Если вред ЕГЭ настолько очевиден и сродни национальной диверсии, почему его не отменяют?

- Нельзя делать из ЕГЭ «бабу Ягу». Тест не может быть тотально злокознен. Это всего лишь один из инструментов проверки знаний. Важно отношение к ним в школе и вышестоящих органах. Получив первые ошеломляющие результаты испытаний наших студентов, мы стали серьезно изучать систему тестов по русскому языку и поняли, что, во-первых, они практически не проверяют грамотность учащегося: если школьник не ответит ни на один вопрос по орфографии и пунктуации, он все равно получит положительную оценку. Во-вторых, вся школьная подготовка в старших классов сведена к постоянной работе над этими заданиями. Это абсолютно ненормально: человек должен не галочки и буковки проставлять в клеточки, а учиться писать, рассуждать, анализировать. Школа же сегодня поставлена в такие условия, что планомерно, начиная с первого класса, натаскивает ребенка на выставление галочек. Школа финансово завязана на результатах тестов, отсюда и фальсификации, и стремление добиться результата в ущерб изучению литературы и русского языка в старших классах.

- Какую опасность в масштабе личности таит в себе это натаскивание?

- Особенность теста в том, что он исключает у ребенка вариативность восприятия мира. Ведь дети очень разные. Недавно мне описывали ситуацию, когда к психологу привели будущую первоклассницу. Психолог разложила перед девочкой пластиковые фрукты и задала вопрос: «Что это?» Девочка наморщила лоб и ничего не ответила. Психолог разложила овощи и повторила вопрос. Девочка вздохнула и продолжала молчать. Психолог обернулась к маме: «Видите, у ребенка отставание в развитии, мы не можем принять его в школу». В этот момент девочка воскликнула: «Я вспомнила! Это муляжи». Примерно так же ЕГЭ записывает одаренных детей с иным типом мышления в категорию безнадежно отсталых.

Наш ректор Виктор Садовничий не раз говорил, что, если бы ему пришлось сдавать ЕГЭ, он никогда бы не стал студентом. На экзамене ему попалась задача из тех, что в их сельской школе не проходили. Он не смог ответить. Тогда экзаменатор предложил разложить ее по своему видению и решить «частями». В результате за экзамен Садовничий получил «пять».

Сегодня же школьник не может составить связный текст, у него не структурирована личность, он не сфокусирован к 11-му классу на выражение своего мнения, отстаивание своей точки зрения. У него нет своего «Я», из-за проблем с языком он испытывает проблемы с общением. Эти люди фатально обречены на одиночество, непонимание в семье, проблемы на работе.

- Неужели между этими глобальными проблемами и Единым государственным экзаменом такая связь?

- Язык – это вербализация сознания. Нас воспринимают через язык, мы воспринимаем окружающих через язык. Если ребенка в школе не учить самовыражаться, он обречен на несчастную жизнь. Следующие поколения просто разучатся понимать друг друга.

- Об отмене ЕГЭ речи не идет. Что же может спасти ситуацию?

- Только семья. Функцию школы должна взять на себя семья. Не знаю, как у вас в Коми, но в Москве в последнее время стремительно растет количество людей, которые переводят детей на домашнее обучение.

- Кто виноват в сложившейся ситуации?

- Виноваты теоретики. Насколько я знаю, идея ЕГЭ родилась в недрах Высшей школы экономики. Это поверхностная калька с западной системы образования. Настолько поверхностная, насколько можно было бы судить о семейной жизни по свадебному платью. Вот так примерно оценивают проверку истинных знаний по результатам ЕГЭ.

Хуже, если система ЕГЭ введена сознательно, чтобы решительно сократить количество выпускников, претендующих на получение высшего образования, намеренно поставить страну к станку, сформировать самую относительную грамотность. Мол, рабочему, трактористам и дояркам не обязательно писать грамотно и знать классику. У такого стремления есть обратная сторона медали – криминализация общества. Нас просто захлестнет волна преступности со стороны «условно грамотных людей».

- Есть ли у вас единомышленники в вашей борьбе с ЕГЭ?

- У меня много очень компетентных сторонников. Но нас не хотят услышать. Все плачевные результаты ЕГЭ известны, о них ходят ролики, ежегодно в Интернете появляется «Белая книга ЕГЭ», где публикуется огромное количество отзывов, почему нельзя ориентироваться на ЕГЭ. Но поразительным образом на это никто никогда не реагирует. Тема оказалась сакральной, запретной, как та священная корова.

В свое время информация о результатах нашего диктанта 2009-го года попала в прессу, и нам пришлось долго доказывать, что это не мы вставили ошибки в работы егэшных отличников. Зато, когда мы это доказали, университету разрешили дополнительно экзаменовать абитуриентов. Например, на филфаке по-прежнему пишут литературное сочинение. У нас, увы, оставили только творческий конкурс, поэтому до сих пор многие наши студенты имеют самые приблизительные знания о том, как писать грамотно. Однако теперь мы сами контролируем эту проблему, и диктанты в конце первого курса иные: «не зачет» за них только у 10-15% студентов.

- Очевидно, не только ЕГЭ виноват в потере нацией чувства языка. Где произошел «обрыв» и как вернуть ребенку чувство любви и гордости за русский язык?

- Конечно, орфографическая компетенция наших школьников страдает не только от системы тестов, играют определенную роль и социальные сети, распространяющие ошибки со скоростью света, и общее снижение интереса к чтению художественной литературы. Однако за одиннадцать лет обучения в школе можно было бы во многом переломить сложившуюся ситуацию, используя тот же интернет и старую проверенную традицию написания школьных сочинений. Старшеклассники могли бы открыть по совету учителя специальную страничку в социальных сетях или завести личный блог. Там они могли бы писать о том, что их интересует, эти записи могли бы комментировать одноклассники и преподаватель-словесник. Появился бы мощный стимул писать лучше, учиться выражать свои мысли.

Увы, теперь тестовая система введена уже и в начальной школе, у наших детей отняли даже надежду на интересное и качественное обучение родному языку. А не будет национального языка, не будет и страны. Так что нам пока еще есть что терять.

- Как исправить ситуацию, не отменяя ЕГЭ?

- Во-первых, сделать тесты более гибкими, развернутыми. Повторюсь: не все дети мыслят в этих рамках. Во-вторых, отдать проведение экзамена в руки независимых экспертов, вывести из школы, которая заинтересована в результатах. И проводить их не раз в год, а пять-шесть раз, а результаты суммировать. В-третьих, не шантажировать школу, не натаскивать детей, а дать им возможность нормально учиться.