В школах идут единые государственные экзамены. По данным экспертов, более 60 процентов учеников готовились к ним с репетиторами. Как это надо понимать, выяснял «Огонек».

Фото Александра Рюмина, ТАСС

Сергей Кравцов, руководитель Рособрнадзора, в интервью «Огоньку» сказал: «Если ребенок учился хорошо все десять лет, не проводил праздно время, то он сдает экзаменационные тесты спокойно, не испытывает никаких трудностей и получает высокие баллы. Школьных занятий для этого достаточно. А если родители нанимают репетитора, значит, они не уверены, что ребенок получит необходимый для поступления результат».

Это было сказано летом 2014 года. Сегодня на дворе 2016-й: 60 процентов выпускников школ утверждают, что они готовились к ЕГЭ с репетиторами (если учесть, что не все дети отвечают на такие вопросы откровенно, то процент может быть и выше). Получается, большинство родителей не уверены в результате, признают школьные занятия недостаточными и, страшно сказать, перестали доверять учителям?

От этого каверзного вопроса рукой подать до другого: если уровень родительского недоверия так высок, то чему тогда учат детей в школах и за что отвечает учитель?

Урокодатели

В принципе, от обоих острых вопросов легко отбиться: дело не в родительском недоверии к качеству работы учителей, а в том, что школьный ЕГЭ большинством воспринимается как вступительный экзамен в вуз — тут важен каждый балл, и только с репетитором на него можно рассчитывать, упускать шанс нельзя. Но даже с такой оговоркой неясности остаются: репетитор может что-то «починить», натаскать, но за базовые знания и умения в ответе кто — школьный учитель, обязанный учить, или ученик с родителем? Если первое, тогда каковы критерии проверки учительской «состоятельности»? Если второе, то зачем вообще школа, если дальше идти по жизни надо с репетитором?

Казалось бы, после введения 29 декабря 2014 года Федерального государственного образовательного стандарта среднего общего образования (ФГОС) сомнений быть не должно — в стандарте, по логике, все должно быть прописано. Увы…

ФГОС содержит лишь общие требования «к результатам освоения основной образовательной программы» и «к структуре основной образовательной программы». Саму же программу каждый учитель составляет самостоятельно, считается, что это открывает педагогу путь к творчеству. Казалось бы, стоит только благодарить министерство за представленную педагогам свободу маневра, однако есть существенное «но»: возможно, авторы ФГОС хорошо знали учебные предметы, но плохо — наших учителей.

Большинство педагогов свои программы, как и было приказано, написали. Но качество их оказалось в массе весьма плачевным. С образцами этого творчества можно ознакомиться в интернете, где разного рода перлы выложены в избытке. Вот, например, программа по литературе учительницы тульской школы. Она почему-то учит детей не литературе, а истории литературы. А задача обучения формулируется так: например, повесть Пушкина «Дубровский» должна формировать у детей «позитивную моральную самооценку» и «оптимизм в восприятии мира». Это, наверное, в связи с тем, что в конце повести «Дубровский скрылся за границу»? А вот папа ученицы 6-го класса, биолог, рассказывает: «Смотрю, дочка какие-то распечатки с компьютера читает, говорит, что по биологии выучить задали. Беру листки и вижу: копипаст с “Википедии”!»

В Минобрнауки спохватились только полтора года спустя и в феврале 2016-го внесли дополнения в ФГОС: написали, что в учебных программах следует отразить «содержание учебного курса, тематическое планирование с указанием количества часов, отводимых на освоение каждой темы». Поправка существенная, но надо иметь в виду: стандартного учебного курса сегодня не существует, есть только рекомендации. Стало быть, еще через пару лет надо ожидать новых дополнений к стандарту? Но если вектор грядущих поправок задан административный, что в итоге останется от свободы учительского маневра в перспективе?

Эксперты утверждают: нет худа без добра — именно педагогическое творчество в свободных полевых условиях подтолкнуло Рособрнадзор заняться проблемой компетентности учителей. В образовательной практике появилась невиданная прежде новация — тотальные проверки уровня подготовки самого педагогического корпуса. Это как минимум пикантно, если учесть, что примерно половина российских учителей имеет педагогический стаж 20 лет и более, а 30 процентов — люди пенсионного возраста.

Осенью минувшего года прошла пилотная проверка учителей истории. Какие получили результаты — никто не рассказал. Секрет. В нынешнем мае прошла проверка 15 тысяч учителей русского языка, литературы и математики (говорят, с каждым учителем беседовали примерно полтора часа). На вопрос, когда будут обнародованы результаты этой проверки, в Рособрнадзоре отвечают уклончиво: то ли летом, то ли осенью. Но поясняют: если обнаружатся слабые знания учителей, то наказывать, а тем более увольнять никого не будут. При такой оговорке впору вернуться к тому, с чего начинали: сначала на учителей переложили составление учебных программ, потом стали разбираться с их профпригодностью…

Что получилось в результате? Ножницы. Программы, по которым учат детей, и задания ЕГЭ кардинально разошлись. Контрольно-измерительные материалы ЕГЭ создают специалисты на основании требований ФГОС, учителя создают свои программы, но почему-то движутся организаторы учебного процесса в разные стороны. Ведь в тех же самых ФГОС не сказано, что учитель должен готовить детей к ЕГЭ. Там много красивых слов про патриотизм, метапредметные связи, но не про экзамены. Вот и получается: контрольно-измерительные материалы ЕГЭ меняются, улучшаются, а учителя заняты воспитанием патриотизма и «оптимизма в восприятии мира».

Родители это заметили и сделали единственно верный вывод — побежали к репетиторам. Точных данных по рынку теневого образования (так специалисты называют услуги репетиторов) в России нет. Но по приблизительным оценкам экспертов его объемы с 2010 года выросли в полтора раза — с 8 до 12 млрд рублей. Но самое забавное при этом, что основной массив репетиторов — это те же самые учителя, которых нынче проверяют на профпригодность. Парадокс, однако…

Оптимизируй это

Есть сильное ощущение, что бурный рост репетиторского рынка и дальше будет бить рекорды: в ходе процесса «оптимизации» общее число средних дневных общеобразовательных школ сокращается (с 43 200 до 38 756), как и число школьных учителей (уже примерно на 50 тысяч человек). Итоги процесса мучительно двойственны: экономические плюсы оптимизации бухгалтерски очевидны, но возник неизбежный побочный эффект: количественный дефицит педсостава (не хватает учителей информатики, физики, химии, биологов, географов, педагогов-психологов, тьюторов, социальных педагогов) и появились опасения по поводу эффективности работы имеющегося персонала.

В самом деле, как работают школы при таком дефиците специалистов? Очень просто: учителя берут часы в двух-трех школах. После проведенной «оптимизации» педагог работает на две ставки, а то и больше. Какое тут может быть внимание к каждому ученику? Классы не перепутать бы…

В 2014 году Россия впервые приняла участие в Международном исследовании по вопросам преподавания и обучения (Teaching and Learning International Survey, TALIS), проводимом Организацией экономического сотрудничества и развития. Первый заместитель министра образования и науки РФ Наталья Третьяк, подводя итоги исследования, говорила, что у наших учителей недельная нагрузка в среднем 46 часов в неделю (учительская ставка 18 часов), тогда как в среднем по ОЭСР — 39 часов. И к этому у российских педагогов еще 4 часа в неделю уходит на административную работу, на заполнение отчетных документов.

По данным TALIS, самые высокие зарплаты у швейцарских учителей — 68 тысяч долларов в год в среднем (средняя зарплата по стране около 50 тысяч долларов). Вслед за Швейцарией — Нидерланды, Германия, Бельгия. В несчастной и без конца протестующей Греции учителя получают 25 тысяч в год, в Китае — 16 410 долларов, в Венгрии — 14 460. У нас (уже после повышения ставок после «оптимизации» и в результате исполнения майских указов президента) годовые зарплаты учителей, по данным исследования,— 5900 долларов. Но это по тому курсу, который был два года назад, сегодня — пересчитайте сами.

Немудрено, что даже при запредельных нагрузках наши учителя исхитряются находить время и силы, чтобы работать с детьми дополнительно и за деньги. Этим заняты, по мнению экспертов, 70 процентов учителей. Репетитор, скажем, по математике получает в среднем 2 тысячи рублей за 60 минут занятий. Прикиньте, какой была бы зарплата учителей в школе, если бы им тоже так платили.

Свет мой, зеркальце, скажи…

Результаты TALIS анализировали Марина Пинская, ведущий научный сотрудник Центра социально-экономического развития школы Института образования НИУ ВШЭ, и Елена Ленская, декан факультета «Менеджмент в сфере образования» Московской высшей школы социальных и экономических наук. Они говорят, что наши учителя по многим параметрам отличаются от своих коллег в других странах: в своих ответах на вопросы исследования они создают некую воображаемую картину, порой далекую от реальности, некритично относятся к своей деятельности, часто не замечают неблагополучных детей. Их интересы в основном сосредоточены на предмете, который они преподают. Гораздо меньше они интересуются вопросами оценивания и управления классом, еще реже — методами индивидуального обучения и обучения ключевым компетенциям. И совсем редко — вопросами инклюзивного обучения сложных детей или преподавания в поликультурной или многоязычной среде (отметим: все эти темы прописаны в ФГОС и профессиональном стандарте учителей).

Важный момент — оценка достижений учащихся. Большинство наших учителей ориентированы на использование стандартизированных тестов, в то время как общим мировым трендом стало применение более гибких методов оценивания детей. Среди российских учителей почти 28 процентов никогда не занимались разработкой собственной системы оценивания (в среднем, по TALIS, таких только 6 процентов). Только 4 процента наших учителей никогда не применяют стандартизированных тестов, в то время как в среднем по миру таких почти четверть.

Важный вывод Марины Пинской и Елены Ленской: «Профессиональные интересы наших учителей лежат в поле преподавания, центрированного на учителе. В то время как международный тренд, вполне отвечающий отечественным ФГОС,— преподавание, центрированное на ученике».

«Наше учительство,— говорит Ирина Абанкина, директор Института развития образования НИУ ВШЭ,— отличает глубокая неуверенность в себе с профессиональной точки зрения. Педагоги долго бились за место под солнцем, стремились доказать обществу свою значимость. И это переродилось в боязнь потерять свои позиции. В их представлении идеал — это учитель-предметник, у которого нет никаких проблем. В этой парадигме нет сотрудничества, вариативности, умения строить индивидуальное развитие детей. У нас не учат каждого отдельного ребенка, у нас учат всех. И при этом учитель хочет, чтобы дети доказали, что он — лучший преподаватель по своему предмету. А если не получается, начинает стращать детей: вы ничего не знаете, не сдадите ГИА, не сдадите ЕГЭ, не поступите в вуз, вам надо заниматься дополнительно…»

Без ответственности

Ректор одного педвуза говорит: «В школу могут идти только 10 процентов наших студентов. Мы их очень тщательно готовим, с первого курса ведем практику в школе. Остальных я бы близко не подпускал к школьному порогу. Я говорю директорам: не берите плохих учителей. Все равно берут».

Не этим ли среди прочего вызвано желание Рособрнадзора провести массовую проверку компетентности учителей? И не здесь ли ключ к решению проблемы низкого качества знаний, которые дети получают в школе? Простого ответа, как представляется, не сыскать, поскольку мы в заколдованном круге: учителя за результаты обучения формально не отвечают, они не отвечают и за качество знаний, потому что это понятие в ФГОС не прописано. Учитель должен составить программу и пройти ее на уроках. Что должно выйти в результате — неизвестно. Вот и получается: за качество образования не несет ответственности ни директор, ни учитель, ни министерство. А родители и дети решают этот вопрос как могут — с помощью репетиторов.

И под занавес еще одна занятная деталь. Мало кто уже помнит, но в октябре 2013 года профессиональный стандарт «Педагог» был утвержден Минтрудсоцзащиты с указанием времени его внедрения — 2017 год. В этом документе все, что касается практической работы учителя, изложено глаголами несовершенного вида: разрабатывать, использовать, применять, организовывать… Развитие ребенка как результат обучения в школе нигде не формулируется. Нет такой цели — развитие каждого ребенка. Зато присутствует «российская гражданская идентичность обучающихся».

Отчитаться по «идентичности» наверняка легче, чем по развитию детей. Это и будем делать с 2017 года. Но если цель обучения непонятна, то что требовать от учителей?..