Сегодня и завтра вечером на сцене Академического театра драмы имени В.Савина состоятся премьерные показы спектакля «Эшелон» по одноименной пьесе Михаила Рощина. Готовясь к празднованию 70-летия Победы, театр выбрал историю если и не о обратной стороне войны, то о том, что обычно меркнет на фоне кровавых сражений, блокадного голода и пыток концентрационных лагерей: в начале войны едет через всю страну эшелон, везущий в эвакуацию женщин, детей и стариков, для которых дорога к спасению превращается в долгий путь в никуда. Драматическое повествование об одном дне из жизни обитателей вагона в режиссерской версии Юрия Попова расширяется - без преувеличения - до онтологических масштабов. Корреспонденты БНК побывали на предпремьерном показе спектакля.

Фото Кирилла Затрутина

Написанная в 70-е годы ХХ века автобиографическая пьеса Михаила Рощина «Эшелон» на протяжении десятилетий не сходит со сцены российских театров. Одной из самых известных постановок — во многом благодаря телеверсии — стал спектакль «Современника», поставленный в жанре «спектакль в спектакле», где автор выходит на сцену вместе со своими персонажами. Сыктывкарская труппа отошла от первой — потому почти канонической — версии. Однако элементы жанра все же сохранились: так, за одной из героинь — молодой женщиной Катей (Татьяна Михайлова), от тоски и страха за мужа доходящей по временам до сумасшествия, - угадывается образ автора, через переживания персонажа дающего комментарий разворачивающейся трагедии. Ее небольшая и не самая страшная из всех история превращает все остальное действие в фон: Катя говорит — и оно останавливается, актеры замирают в тех позах, в которых их застал ее монолог.

Еще большая — философская — нагрузка на образе ее сына Ники (Александра Рочева) — не от мира сего мальчике, открывающего действие, стоя на железнодорожных путях и перебирая песок — метафору жизни, времени, надежд и людских упований, - уходящий сквозь пальцы.

В десяти женских судьбах, покалеченных войной, автор пьесы воплотил историю всего народа. «Эшелон» Юрия Попова — как говорит он сам — это ковчег, пристанище для человечества, которое поглощает стихия войны. Жизнь тут налажена по законам сурового общежития — и в то же время персонажи, которые не могут поделить уборную, по-библейски делят между собой хлеб: сцена, где «старшая по вагону» Галина Дмитриевна (Галина Микова) раздает сидящим полукругом героиням жалкие крошки, напоминает евангельский сюжет.

Но идиллия быстро разрушается — Саввишна (Татьяна Темноева) спохватилась за куском сала, подозревая в его краже каждую из товарок, запамятовав, что сама его припрятала. Поглощенная каждая своей бедой, героини редко вспоминают о горе ближнего — до тех пор, пока не прозвучит очередной монолог, но по мере движения эшелона животные инстинкты (защитить себя, своих детей) уступают место человеческому. И вот на одной из остановок в вагоне поселяется глухонемой калека (Евгений Малафеев) — по сути, еще один рот, — и его пригревает Ива (Ольга Родович), оставшаяся одна на свете в 14 лет и потому привыкшая жить только для себя. Чуть дальше к вагону прибивается беженка с младенцем — и почти все готовы потесниться и взять их к себе. Еще одной новозаветной реминисценцией становится образ «кающейся грешницы», разбитной парикмахерши Лавры (Светлана Малькова), оказавшейся отличной медсестрой и готовой отдать последнее.

- Рощин наделил своих героинь такими многообразными характерами, такой амплитудой поведения — для наших артисток это роскошный материал, - накануне премьеры заметил Юрий Попов.

Действительно, галерея женских образов — несмотря на наличие мужских персонажей, это все-таки женский спектакль - настолько богата и содержательна, что в репертуаре многих занятых в «Эшелоне» актрис они займут видное место. Отдельно стоит отметить, что в постановке участвуют дети. В ремарках к пьесе Рощин предупреждал театры, что, хотя с детьми на сцене трудно, в «Эшелоне» без них не обойтись. Маленькие актеры Анна Рассыхаева, Александра Кругова, Арина Данилова и Мария Экрот справились с непростой задачей прожить войну и выглядели очень органично.

В этой маленькой жизни на краю войны всему есть место: борьбе за выживание (хотя «человек — не червяк, его дело жить, а не выжить», - философски и вскользь замечает старая еврейка (Валентина Дорофеева), любви, рождению, смерти, даже шуткам и смеху. Спасительные воспоминания о мирном времени еще так свежи, что опредмечиваются режиссером в отдельные картины: вот качается на качелях Катя, играют в бадминтон и катаются на велосипедах дети. Но, чем дальше вагон со своими пассажирами уходит от войны, тем больше верится в будущее: «О! После войны должна быть такая жизнь, такая!..» - и гремит очередной взрыв, крыша вагона-ковчега-дома раскалывается надвое.

Сценография художника Эриха Вильсона вносит в эту реалистическую — иногда до натурализма — пьесу символические детали. По его задумке, принципиальным было отойти от традиционного для «Эшелона» оформления сцены, представляющей собой вагон.

- Мы отказались от вагона, взяв за основу крышу, символизирующую дом, семью, потому что мы все живем в одном доме. Многое сознательно убрали на второй план — на домысливание, - ранее комментировал сценографическое решение главный художник театра.

От натуралистического изображения смерти, обстрелов, попадания снарядов в вагон тоже отказались, сделав акцент на световом и музыкальном оформлении (часть музыки к спектаклю написал Михаил Герцман), а также на пластическом движении, поставленном Еленой Ноткиной.

- Это не судьба конкретных людей в конкретных обстоятельствах. Для меня - это все мы, и все мы едем в одном вагоне, ежедневно сталкиваясь с теми же ситуациями - я имею в виду не войну за окном, а бытовые склоки и дрязги. Наша задача — научиться сосуществовать друг с другом, иначе мы обречены. И в пластическом решении спектакля я хотела донести до зрителей именно эту идею, - рассказала хореограф.

Никто не знает, что случится с оставшимися в живых после взрыва людьми, придет ли эшелон до места назначения, но автор пьесы верит в спасение: «Дорогие мои, вам надо ехать дальше. Дальше. Долго. И вы будете ехать. Вы доедете. Вы должны доехать», - указал он в последней ремарке. Верит в это и режиссер, передавая веру зрителю.