Николай Михайлов: «Живо еще такое понятие, как патриотизм»

БНК продолжает рассказывать читателям о наших героях — жителях Коми, участвовавших и участвующих в СВО. В День защитника Отечества речь о Николае Михайлове — уроженце Корткеросского района.

Фото из личного архива Николая Михайлова

Николай родился в Богородске, а в столицу Коми переехал в 2001 году. Срочную службу проходил старшим оператором транспортно-заряжающей машины. На спецоперацию отправился в звании рядового.

— На СВО я пошел самостоятельно. Живо еще такое понятие как патриотизм. Не попал под мобилизацию, решил, что это неправильно — быть дома, когда ребята воюют. Служил на границе между ЛНР и ДНР, неподалеку от Веселого. Был и мотострелком, пулеметчиком, и наводчиком на БМП-1. Было время, даже в связь попал ненадолго — нужно уметь делать все на фронте.

— Получали награды?

— Да, награжден медалью «За отвагу» ЛНР. Но я ничего такого сверхъестественного не делал. Служил, воевал, выполнял приказы.

— Что было самым тяжелым в зоне СВО?

— Видеть, как ранят твоих товарищей. Как бы ни звучало...Ну если кого-то убило, то убило — все, человеку не поможешь. Это больно, это обидно, но от тебя уже ничего не зависит. А если ранило, то тут окружающие чаще всего имеют все шансы помочь, вытащить с поля боя. Наш экипаж в том числе не раз спасал ребят. Подъезжали, я выскакивал из БМП, затаскивал к нам раненых... Наводчик в таких случаях не так нужен.

— Многих вытащили?

— Больше десятка наверное. Не считал.

— Сколько времени вы провели «за лентой»?

— С февраля по август 2023-го.

— Как родные отпустили?

— Мои узнали в самый последний момент. Я работаю машинистом экскаватора. Всем говорил, что еду работать в Ровеньки. Только потом уже перед отъездом сказал, как оно на самом деле.

— Что запомнилось ТАМ?

— Дружба. Нормальные человеческие отношения в коллективе. Все понимают, что нужно друг другу помогать, чтобы победить, чтобы выжить.

— А еще?

— Знаете, странно будет даже сказать, но местность. Красиво там, понимаете. Природа... Да, в конце зимы снег и грязь — но это везде так. Зато весной... Летом красиво, очень красиво. Все постепенно цветет. Бескрайние просторы. Туман, который так ложится низко-низко.

— А как с бытом?

— Я люблю рыбалку и охоту. Привык жить в полевых условиях, так что на позиции не было чего-то необычного. Да, кому-то тяжело может быть, но это тоже вопрос времени и адаптации. Иногда ютились в погребе, где из освещения только свечи — ну, что поделать, это не пятизвездочный отель, там все не включено. Иногда удавалось выходить на связь с родными. Пять дней в окопе, пять дней в деревне — там есть, если надо, и магазины, и сотовая связь работающая.

— Много земляков было рядом?

— Конечно. И все вернулись домой живыми. Общаемся до сих пор. Нам даже говорили, мол, чего вы в связь не пошли — общались бы только по-коми, что хрен бы кто из противников понял, о чем речь, если перехватят сигнал.

— Сама спецоперация меняется? Новое вооружение, новые условия?

— Меняется вообще все. Тем более, когда по хохлу полетели наши ФАБы. Поверьте, это мощная штука. Чувствуешь грохот даже, когда далеко. От их «хаймарсов» тоже, конечно, неплохая такая ударная волна, но «хаймарсов» уже тогда стало гораздо меньше.

— Контузия светит?

— Да под постоянными артобстрелами контузия у каждого первого. Мы стояли перед высотой противника. Между нами полностью простреливаемое поле. Вот и обменивались артударами. Это потом они, когда начался тот самый контрнаступ, попробовали пойти в атак. Да и то не на наше направление, а в районе Яковлевки, чтобы выйти на дорогу до Бахмута. Только не получилось у них ничего.

— Желание снова пойти на СВО есть?

— Если честно, есть. Общались с мужиками. Кто-то тоже планирует вернуться, посмотрим, обсудим еще. У нас есть свой чатик в «Вконтакте», регулярно там на связи. Но я бы такую возможность точно не исключал.