В России 2 августа отмечается День воздушно-десантных войск. Один из ветеранов ВДВ в республике Павел Лебедев прошел уже две командировки в зону СВО. Что было там самым страшным и тяжелым, боец рассказал в интервью БНК.

Фото из личного архива героя публикации

— В ВДВ я служил на территории Казахстана в 1990-х — 1992-х. Напросился туда сам. Еще до армии я занимался прыжками с парашютом. Сейчас на моем счету 165 прыжков.

— Страшно было прыгать в первый раз?

— Да вроде нет. Свой первый прыжок помню, как сейчас. Весна 1988-го. Коччойяг. Прыгали с Ан-2. Ощущения были интересные, но не страх, нет. Высоты я вообще никогда не боялся.

— А на второй прыжок страх не пришел?

— Нет. На пятый пришел. Сидел в самолете и думал: зачем мне пятый прыжок? Четыре ведь уже есть. Но поступил сигнал на подготовку, — все мысли отбросил. Да и девушки были в самолете, странно было бы не прыгнуть, испугаться. У меня мама в 51 год прыгнула, тоже, не зная страха.

— И так же без страха пошли на СВО добровольцем?

— Да.

— Почему так решили?

— У меня дед — кадровый офицер, прошел всю войну. Был бы живой, он бы меня не понял, если бы я не пошел. Мать вот поначалу отговаривала, да я деда напомнил ей — мнение свое поменяла. Переживала, конечно, сильно в первую командировку. Во вторую как-то попроще. Все же один раз сходил — вернулся.

— Где служили?

— Во втором «Барсе». Пошел с товарищем, да и на вторую командировку вместе ходили. У меня контракт вот закончился, я вернулся — тут еще и семейные вопросы нужно было решать. А товарищ до сих пор «за ленточкой». Общаемся с ним порой, когда ему удается. Много-то там не расскажешь, не обсудишь, но говорит, что будет до победы сражаться.

— В каком районе сражался второй «Барс»?

— Харьковская область, купянское направление. Село Ягодное.

— Это было жаркое место.

— Это факт. Были тяжелые бои.

— Что самое тяжелое было?

— Наверное, когда начали терять своих товарищей. Первые боевые потери. В такие моменты самое страшное — самому сломаться, испугаться. Но наступает момент, когда у тебя внутри все меняется. Начинаешь думать уже не о себе, а о товарище. Стараешься помочь, как бы опасно ни было. Тяжело было, когда ранение получил. Не прямо в тот момент, правда. Ранение-то что — осколок попал в плечо. Сказал своим, что «такое чувство, что крылья подрезали». Позывной у меня «Лебедь» же. Осколок сам достал в горячке. Остался на позиции. А через два дня хохлы пошли со всех сторон.

— Сражались с ранением?

— Все сражались и я тоже. Мы были там, девятые «Барсы» рядом. Жарко было. Но Ягодное отстояли, не дали противнику завладеть селом. Сперва шла артподготовка: ГРАДы, минометы, потом живой массой шли на нас. Вот, наверное, самый тяжелый бой, какой был. Потом был госпиталь, возвращение домой.

— Во вторую командировку куда попали?

— Уже в 32-й «Барс». Запорожская область, группа эвакуации у меня была. Служил водителем-санитаром.

— Много спасенных на вашем счету?

— Кто ж считал… Больше десятка точно есть. Одного парня наша команда дважды вытаскивала, доставляли в госпиталь. Однажды поехали двухсотого забирать… А напарник мой приболел. Температура под 40, плыву, говорит, не вижу ничего. А с нами медсестра была. В общем, заехал я, двухсотого вывез… Должен был напарнику передать, но поехал дальше сам. А медсестра выехала на передовую. Там должен кто-то был оставаться. Вот такие сильные духом у нас люди.

— Что самое опасное в такой службе?

— Не попасть на обратном пути под пули, под обстрелы… У нас несколько единиц транспорта было и однажды пришлось парней вывозить на настоящей скорой помощи. Белой. Понимаете? Вокруг выстрелы, обстрелы, а мы по зеленке — на белой машине. Хорошо, что все хорошо закончилось.

— Иностранцы попадались вам?

— В основном поляки. Да, ну, так и есть, что поляков море. Парни говорят, что видели французов, канадцев. Но мы же все давно знаем, что не с Украиной воюем.

— А как местное население к вам относилось?

— Хорошо. Там остались-то бабушки и дедушки на наших направлениях. У кого-то хозяйство, у кого-то другие причины были — неважно. Не у всех была возможность получить медпомощь. Приходили к нам за лекарствами, приносили молоко, яйца, овощи. Лекарств у нас, благо, хватало — спасибо в том числе и гуманитарной помощи.

— Гуманитарка важна?

— Конечно. Да, у нас, например, было все, что нужно: и одежда, и лекарства, и еда. Но это все от командиров зависит. Если пробивной человек, то все будет. У меня вот четыре комплекта формы. На все случаи жизни. И все выдали. Поесть всегда было что… И тушенка, и сгущенка, и мясо. Когда надо, в магазин заходили, те же фрукты взять. В общем, хорошие условия были полностью. Понимаю, что так не везде, но мне точно не было, на что жаловаться.

— А трофей какой-то удалось достать?

— Ножик охотничий привез. Сталь крепкая, хорошая. Это разрешено. А так… Нельзя. Выходишь с «ленточки» через рамку — все нужно оставить до нее. У меня в кармане патрон завалялся, хорошо, что нашел — выкинул в ведро. Так там полведра из патронов уже был.

— Много сослуживцев из Коми было в «Барсе»?

— Человек 15 точно было в 32-м «Барсе». И нет, так не собирали. Мы сами шли. У кого-то знакомый есть, кому-то сказал, тот другому, а другой записался, подписал контракт и так далее. С земляками служить проще все же.

— Сейчас после СВО чем занимаетесь?

— Сейчас отдыхаю. Думаю над третьей командировкой. Наш региональный фонд «Защитники Отечества» приглашает в школы на уроки мужества. В 18-ю школу уже не раз приходил. Дети, конечно… Встречают все как своего, а вопросы порой такие, что ком в горле. Про быт спрашивают, про бои. У кого-то там отцы, дяди, братья… У кого-то и деды. Кто-то и не вернулся… Но такие уроки нужны. Дети должны знать, за что мы сражаемся. За что сражаются их родители.

БНК