В творческой копилке 33-летнего актера академического театра драмы Дениса Рассыхаева более 50 ролей. Этому рослому добродушному человеку подходят, хотя бы фактурно, самые разные по характеру герои — русский купец и бандит Сэм, добрый домовой и жадный кот Базилио, реалистичный коми поэт Иван Куратов и сказочный Дед Мороз. Но лишь последний герой, осмелимся предположить, позволяет Денису, преобразившись под седой бородой и нарядной шубой, все-таки оставаться самим собой. Прежде всего добрым и любящим детей, ведь и у самого Дениса и его супруги, актрисы этого же театра Светланы Мальковой, подрастает трое: 13-летний Петр, 10-летняя Аня и 4-летний Ваня. Мудрым, потому что за 14 лет исполнения роли Деда Мороза он уже научился быть терпимым и к детским шалостям, и ко взрослым глупостям. И при этом оставаться ярким актером, способным отразить неожиданный поворот сюжета, как, например, в последней премьере театра «Дед Мороз и три богатыря». В этой постановке, которую на новогодних каникулах увидят тысячи сыктывкарцев, Денис Рассыхаев сыграл главную роль. Об этом ежегодном сезонном амплуа Деда Мороза журналист газеты «Республика» и поговорил с артистом.

Фото Дмитрия Напалкова, «Республика»

– Денис, Вы помните, когда первый раз «дедморозили»?

– Да, прекрасно помню. Мне было 19 лет и я учился на первом курсе театрального отделения, когда предложили поработать Дедом Морозом на телефоне. Это был очень интересный опыт: звонили дети со всей республики, и разговор с каждым не должен был длиться дольше пяти минут. Телефон звонил с 10 утра до 10 вечера, звонки не прекращались ни на минуту. У меня даже ухо опухло. Это продолжалось в течение четырех дней. Конечно, платили за такую работу немного, но мне, как студенту, каждая копеечка была дорога.

– Какие ощущения остались от того новогоднего марафона?

– Запомнилось ощущение радости, которое передавали дети. Они для Деда Мороза и на балалайке играли, и на фортепиано. Но самое сильное впечатление произвел 14-летний мальчик, который первое что сказал: «Ну чё, я знаю, ты не существуешь! Кто ты там такой, давайте поболтаем». Я решил: «Потрачу на этого мальчика не пять, а 10-15 минут, но он у меня поверит в Деда Мороза!» И последняя его фраза после 10-минутного разговора была такая: «Так что, ты и в самом деле существуешь?» Для меня это было как бальзам на сердце. Ребенок поверил в чудо, и это самое прекрасное.

– Наверняка дети и потом нередко задавали такие заковыристые вопросы. Какие аргументы удавалось находить?

– Когда я надеваю бороду и парик, то моя задача заставить максимально поверить, что чудеса существуют. А если на тебя ребенок смотрит как на актера в бороде, тогда какой вообще смысл нести этот образ? Смысла нет.
Естественно, перед тем как вести разговоры с детьми, специально готовлюсь, читаю про Деда Мороза. Ведь чем убедительнее я буду отвечать на их вопросы, тем достовернее буду. Дети, как никто другой, чувствуют теплоту и отдачу, если она есть, тогда ребенок тебе верит.
Конечно, для ребенка Дед Мороз прежде всего материален, потому что он приносит подарки. Но дети становятся старше, и хочется, чтобы все равно оставалась вера в чудо. Ведь Дед Мороз не только тот, кто катает на лошадях и как по волшебству дарит подарки. Это всего лишь образ. С возрастом мы начинаем понимать, что Новый год и Рождество – время чудес, а Дед Мороз – образ чуда. И чем дольше ты в это веришь, тем, думаю, интереснее жить.

– Меняете ли Вы свой образ Деда Мороза год от года?

– Актер в принципе не должен быть всегда одинаков. Конечно, каждый год текст выступления меняешь, иначе самому неинтересно становится играть. Но иногда возвращаешься к тому, что читал лет 8-10 назад. Мой Дед Мороз с каждым годом мудреет. Если в 20 лет он был бесшабашным, готовым вместе с ребятами ходить на руках и стоять на голове, то теперь он степеннее. Дети и сейчас все равно меня заводят, но я уже не буду стоять на руках.

– Какой из пережитых Вами образов этого сказочного героя стал ближе?

– Я ни в коей мере не отказываюсь от своего 19-летнего Деда Мороза. Но в те годы у меня трех детей еще не было, и, значит, любви и тепла к детям я по-настоящему не знал. Я сам был, скорее, подросткового возраста, такой Дед Морозик скачущий. А сейчас мне хочется поделиться любовью, добротой с ребятами. Нынешний Дед Мороз мне ближе, потому что сейчас с детворой интереснее общаться, чем раньше.

– У Вас в театре много ролей. Готовитесь ли к роли Деда Мороза как-нибудь специально, например, ставите голос, входите в особое настроение?

– Конечно, перед каждым спектаклем надо разогревать свой речевой аппарат, вести работу над голосом, связками. У каждого актера это в крови, как руки мыть перед едой. Например, еще в гримерке проговариваю: «Добрый вечер, мои хорошие, добрый вечер, мои дорогие» (Денис произносит приветственную фразу Деда Мороза солидным басом). Иногда кажется, что Дед Мороз говорит древнегреческим гекзаметром, такие у него текучие распевные фразы. При работе с детьми важно донести смысл слов до них. Поэтому над голосом, текстом работаешь особо внимательно.

Кроме того, ребенок ни в коем случае не должен почувствовать агрессию или усталость актера. Особенно это важно, когда ты играешь уже тридцатую сказку подряд, а каждый день за два спектакля у тебя проходит по 600 детей, и каждый хочет тебя подергать за бороду, потрогать, рассказать что-нибудь. Через 30 спектаклей у тебя эта усталость неизбежно накапливается. Но ты понимаешь, что не имеешь права, чтобы ребенок хоть на секунду просек эту усталость, – не сдаваться до последнего, нести только тепло и доброту.

– Получается ли сохранить амплуа добродушного старика в критических ситуациях?

– Бывают такие убежденные хулиганы, которые приходят ради того, чтобы сорвать парик и бороду и показать, вот, мол, смотрите: Дед Мороз ненастоящий. Но ты все равно не имеешь права им нагрубить. Говоришь аккуратненько: «Если ты не веришь, уже взрослый, то, пожалуйста, отойди в сторону».

Однажды не было полного костюма и из-под шубы джинсы выглядывали. А какой-то ребенок увидел и закричал: «Ааа, Дед Мороз ненастоящий». Но я как-то выкрутился, говорю: «Почему ты думаешь, что Дед Мороз не может носить джинсы? Ты же их носишь, вот и мне удобно».

– Вы наверняка наблюдали за тем, как исполняют роль Деда Мороза другие актеры. Брали ли Вы себе на заметку их особенности?

– Сразу скажу, что нет. Вообще роли не копируются. Естественно, есть кумиры, за игрой которых я наблюдаю, оцениваю и что-то беру для себя. Но игру Деда Мороза сложно назвать даже ролью. Это символ чуда, который у каждого разный, и он не может быть сделан под копирку. Это то же самое, что сыграть Иисуса Христа. Кто знает, какой у него был характер и как его надо играть? Или как надо изображать святого Николая Чудотворца, творившего при жизни добро, от которого пошел Дед Мороз? Это можно пропустить только через свои чувства, ощущения, поэтому у каждого актера он получается разным.

– Доводилось ли Вам играть новогодних сказочников других стран?

– В этом году, например, пригласили сыграть грузинского Деда Мороза, теперь надо тщательно его изучать. А раньше доводилось играть финского и венгерского Дедушку. Наш российский Дед Мороз всегда выступает с помощницей внучкой Снегурочкой, и он более суровый, чем его американский или европейские братья. У нас это мудрый строгий старец, который может и ущипнуть. Санта-Клаус — больше шутник и баловник. Финский же Йоулупукки, по всем преданиям, вредина, который каверзничает, подстраивает так, чтобы человек поскользнулся, упал. Это шутник, но не совсем добрячок.

– Удалось сыграть такого героя?

– Честно, нет. Потому что работал с детьми. Перешел в познавательную часть, нежели во вредительскую. Изучал финские танцы, игры, а потом на представлении их опробовал.

– Позволяют ли себе взрослые к Вам, как к старцу, фривольности?

– Каких только предложений не бывало: «Дед Мороз, дай автограф! Поехали с нами домой!» А девушки подвыпившие все норовят под шубу занырнуть. Мужчины постоянно к Снегурочке пристают, грожу им: «Вы внученьку мою маленькую не трогайте, а не то всех заморожу». Но, естественно, это они веселятся, а ты стараешься держать себя в рамках.

– Бывали ли у Вас в этом амплуа ситуации, которые трогали до слез?

– Да, особенно когда ездим поздравлять детей-инвалидов, сирот. Когда ты видишь их глаза, даришь им подарки, это вызывает очень глубокие чувства, ощущение боли и тепла одновременно. Хочется как-то сразу их всех удочерить, усыновить.

– Ваши собственные дети знают, что папа играет роль Деда Мороза?

– Они верят в чудеса и знают, что я помогаю волшебнику. У нас заведено в семье, что 31 декабря я как будто ухожу в магазин, переодеваюсь, возвращаюсь и поздравляю всех с Новым годом, дарю подарки семье. Сыну было около семи лет, когда он все-таки «разоблачил» меня. Я, как обычно, пришел домой с поздравлениями в костюме, с посохом, а Петя говорит: «Папа, это ведь ты». И меня как выбило из образа. Отвечаю басом: «Нет, я с вашим папой не знаком». А когда вернулся уже в обычной одежде, сын заплакал: «Папа, а где же настоящий Дед Мороз?» Тогда и рассказал, что я на самом деле помощник: «Сынок, ты отправлял Деду Морозу письмо, и он мне позвонил. Дедушка знает, что я актер, и попросил помочь. Он же один и не успевает всем раздать подарки. Поэтому он просит о помощи актеров, они надевают бороду и ходят по домам. А подарки от Деда Мороза настоящие, он их сам лично передает». Сейчас для старших детей я уже прихожу как символ чуда, а для младшего я само чудо. Старшие секрета не выдают, и вся сказка под Новый год разыгрывается исключительно для младшего.

– А сам Дед Мороз получает подарки, о каких сюрпризах мечтает?

– Мой Дед Мороз – это моя Снегурочка, супруга Светлана Малькова. Честно говоря, я сам больше люблю дарить подарки, поскольку столько лет работаю Дедом Морозом. А насчет подарков для себя – я в этом смысле непривередлив, говорю: «Светик, что купишь, тому и буду рад».