18 октября на сцене Государственного театра оперы и балета состоится бенефис солистки Елены Серковой в оперетте «Севастопольский вальс», посвященной 20-летию творческой деятельности. О своих первых выступлениях с микрофоном-болгарским шампунем, судьбоносном решении приемных комиссий торгового техникума и музыкального училища, ролях роковых женщин, а также о том, какие качества нужно заимствовать у своих героинь, чтобы возглавить профсоюз работников культуры, обладательница бархатистого меццо-сопрано рассказала корреспонденту БНК.

Фото Николая Антоновского и из личного архива Елены Серковой

- Расскажите о себе - как вы начали петь и заниматься музыкой?

- Я с детства занималась музыкой, была артистической натурой, родители во мне это все развивали. Дома всегда были концерты. Микрофоном неизменно служил болгарский шампунь «Роза» или «Крапива». Бабушкины наряды становились сценическими. Концерты давались постоянно, для этого разучивались песни. Вообще, семья у нас была поющая - и с маминой, и с папиной стороны. Папа очень любил, когда я ему исполняла «Миллион алых роз», «Ой, при лужку, при луне» - мой репертуар был многогранным. Когда я стала постарше, мне очень нравилось петь в подъезде, ведь там хорошая акустика. Соседи к этому относились доброжелательно и дружелюбно - двери в квартирах не закрывались, и все всегда ходили друг к другу в гости. Днем, когда у меня было свободное время, это был веселый, бодрый репертуар, а вечером я исполняла колыбельные и лирические песни. Позже я училась в музыкальной школе и посещала ансамбль «Пионерская дружба» при городском Дворце пионеров. Но к 8 классу я закончила УПК по торговому профилю и решила, что надо заняться какой-то реальной профессией, поэтому собиралась поступать в торговый техникум. К сожалению, именно в этот, 1989 год там перестали принимать документы на товароведа после 8 класса - только после 10-го. Зато я случайно узнала о том, что в музыкальном училище впервые за много лет на вокальное отделение берут ребят как раз после 8 класса. Это был экспериментальный набор - обычно на вокальное отделение принимали после 10 класса, но многие не заканчивали, потому что выходили замуж и рожали детей. Все это педагогам надоело, и они решили набирать студентов помоложе. Я никогда не думала, что стану академической певицей. Артисткой, певицей, но не академической. Театры и филармонию с родителями мы посещали регулярно, но бесконечной любви к опере у меня не было. Но это оказалась судьба. Педагог меня распела и обнаружила очень хороший академический голос с большим диапазоном - меццо-сопрано. Я окончила училище, поступила в академию Гнесиных в Москве в класс народной артистки СССР Зары Александровны Долухановой. Еще окончив училище, я пришла работать в театр артисткой хора, а по окончании Гнесинки стала уже солисткой театра.

- В музыкальной школе вы учились играть на виолончели. Это достаточно нестандартный инструмент - обычно выбирают фортепиано или скрипку. Почему именно виолончель?

- На самом деле все очень банально. Мы с родителями занимали одну комнату в коммунальной квартире. Естественно, ни о какой возможности приобретения фортепиано и речи идти не могло. Играть на скрипке я категорически отказывалась, меня совершенно не привлекал этот инструмент. Родители привели меня в класс Лилии Вильгельмовны Волковой еще в старой, деревянной музыкальной школе. Педагог стала играть на виолончели, и завораживающий, бархатный звук этого инструмента мне очень понравился. Потом я, проанализировав, поняла: виолончель с меццо-сопрано (низким женским голосом) очень созвучна. Видимо, мой выбор произошел где-то на подсознательном уровне. Конечно, с таким громоздким инструментом были определенные неудобства, мне приходилось таскать его из дома на занятия в музыкальную школу, потому что все музыканты знают: желательно заниматься на одном, своем инструменте. А зайти с таким громоздким инструментом в автобус дорогого стоило. Соседям по коммунальной квартире, наверное, тоже было не до смеха, по крайней мере, в первое время, когда я еще только осваивала нотную грамоту.

- Свою первую роль помните?

- Уже работая в хоре, я активно исполняла сольные партии, поэтому переход в цех солистов произошел для меня незаметно. Сначала были небольшие роли - гувернантка в «Пиковой даме», затем Дуняша в «Царской невесте» - это уже большая и очень ответственная роль, чуть позже я исполняла Чипру в «Цыганском бароне» - очень серьезная партия. Вообще, эта оперетта Штрауса не для легких голосов. Посчастливилось мне в начале сольной карьеры спеть партию Азучены в «Трубадуре». Это очень мощная партия, сильная драматическая роль. Многие певицы мечтают об исполнении этой партии хотя бы к завершению своей карьеры. Я счастлива, что в моей жизни появилась режиссер Ольга Тимофеевна Иванова, которая и выбрала меня на эту роль.

- Ваши героини - характерные, импульсивные и сильные женщины. Вы с ними похожи?

- Характеристика моего голоса - меццо-сопрано, ближе к контральто, который является самым низким и очень редким женским голосом. Мой голос накладывает некий отпечаток на исполняемые партии. Естественно, обладая таким голосом, я не могу петь партии воздушных и легких героинь, принцесс. Меццо-сопрано уготована судьба роковой женщины, это всегда характерные партии - в опереттах и мюзиклах, всегда что-то импульсивное: мои героини «взрываются», «бомбят» все на своем пути, переворачивают с ног на голову и всегда добиваются своего. Мне очень нравится работать в мюзиклах, я просто открываю себя заново: приходится много танцевать и двигаться - и это я делаю с большим удовольствием, прошу балетмейстера поставить для моей героини интересный танец. В операх же я исполняю драматические партии сильных женщин, которые много на себя берут. К примеру, в «Пиковой даме» - сначала я властная старуха-графиня, самодостаточная, уверенная в себе, избалованная, а в третьем акте я являюсь привидением во сне Герману и открываю ему секрет трех карт. Происходит перевоплощение. Вот для этого актеру и нужно быть профессионалом. Случается такое, что утром ты работаешь в сказке, а к вечеру должен перестроиться, полностью совершить переворот в своей душе, своих мыслях и выйти на сцену с серьезной ролью в опере.

- И как же вы настраиваетесь перед выходом на сцену?

- У всех артистов есть определенный режим. Естественно, мы пытаемся его соблюдать, но у меня двое детей, семья, супруг - всех надо накормить, всем чем-то помочь, проверить уроки. Тем не менее, есть годами выработанный режим жизни вокалиста. В день спектакля я стараюсь ни с кем не общаться, не выходить на улицу, не вести телефонных переговоров, а полностью настроиться на спектакль и вжиться в роль. Конечно, хорошо выспаться, помолчать, продумать, еще раз пропеть и проговорить текст. Если это опера, то такой режим возможен и не один день. Конечно же, это репетиции - я всегда репетирую много. Осознание роли, характера героя приходит именно на репетиции. А тексты я очень часто учу ночью, когда все в доме уже спят. По окончании спектакля ты всегда думаешь и анализируешь, как ты спел, как прозвучал, выполнил ли все задачи, было ли партнеру удобно работать с тобой. Так сложилось, что у нас нет индивидуальных гримерок, в нашей гримерке восемь человек: это и народные, и заслуженные и молодежь - все вместе. Во время разгримировки и переодеваний мы все обсуждаем - где-то пошутим, где-то вспомним, что было удачно, что не очень. И это здорово, потому что так передается опыт.

- Этот бенефис вы встречаете в роли Тети Дины в «Севастопольском вальсе», расскажите, пожалуйста, о постановке.

- Это уникальная, чудесная партия. Я была одним из инициаторов этой постановки. Мы пришли к выводу, что такой спектакль нужен театру. Мы поставили его в ноябре 2014 года. Это был очень важный шаг, потому что постановка посвящена 70-летию Победы и воссоединению Крыма с Россией. И этот спектакль идет с аншлагами, его мы вывозили в Воркуту и районы республики. Тетя Дина очень живая и характерная, много танцует, хохмит. И я, можно сказать, купаюсь в этой роли.

- Кстати, о гастролях. Театр часто выезжает за пределы Сыктывкара, вам приходится играть не на своей площадке. Много ли зависит от «родных стен»?

- Гастроли - это неотъемлемая часть жизни артиста. Без гастролей мы просто чахнем. Несмотря на то, что занятость у нас просто колоссальная, гастроли для артиста - это совершенно новая энергия. Я заметила, что спектакли на гастролях получаются какие-то другие. Разумеется, и условия там другие, но и мы как-то больше концентрируемся. Непривычные, менее комфортные условия на сцене делают работу артиста более качественной: тебе не спрятаться за декорациями, за оркестровой ямой. Порой даже бывает, что оркестр сидит в зрительном зале или прямо на сцене. И это что-то новое! В Воркуте, во Дворце культуры шахтеров, мы все спектакли играли с оркестром на сцене. Если это было приемлемо для «Королевского бутерброда», то в «Севастопольском вальсе» приходилось очень сильно приспосабливаться. Конкретно, меня должны были тащить со скал, а тут сидит оркестр. А вот в спектакле «Летучая мышь» это стало уникальной находкой. Ольга Сосновская пела свою арию, хор стоял на сцене, поодаль сидел оркестр, а на пюпитрах оркестрантов горели огоньки. Я в этот момент находилась в зале, и у меня мурашки пошли по коже. Это было так красиво - настоящий бал! Я даже попросила режиссера закрепить эту находку.

- Вам ведь в силу того, что вы возглавляете профсоюзный комитет театра, и так часто приходится решать больше количество вопросов?

- Я в течение 10 являлась председателем профсоюзного комитета самой крупной профсоюзной организации культуры в республике. И все бытовые и житейские проблемы, не связанные с творчеством, проблемы внутренней жизни проходят через меня. Я всегда с удовольствием стою на страже интересов наших работников. С прежним директором Валентиной Ивановной (Судаковой - БНК) мы работали в тандеме и гармонии при полном взаимопонимании. Я всегда была уверена, что сказанное будет сделано. Надо сказать, что театр - одна из самых непростых профсоюзных организаций: мы сама большая по численности и очень разноплановая. У нас и управленческий состав, и цеха: хор, артисты, солисты, оркестр, технические, художественные цеха. Всех нужно соединить. У нас есть даже вредное производство - сотрудники, которые имеют дело с клеями и красками, они получают молоко за вредность.

- С апреля 2014 года вы возглавляете республиканский профсоюз работников культуры. Как вы решились на эту должность, хватает ли на все времени?

- Стараюсь совмещать, но 24 часов в сутках мне не хватает. У меня всегда было стремление двигаться дальше, и оно подвигло меня поступить в Академию государственной службы и управления, закончить ее, попасть в кадровый резерв госслужбы и как-то еще быть полезной культуре. Зная свою республику, зная положение дел в культуре не понаслышке, я хочу быть полезной помимо творчества на сцене. Так сложилось, что освободилось место председателя профсоюза. В течение буквально двух дней решился вопрос о моем назначении сюда, потом, как это положено, я прошла процедуру выборов на конференции, где меня наделили полномочиями. Мне все время приходилось быть в контакте с рескомом, поэтому, когда я сюда пришла, мне показалось, что я здесь была всегда. Теперь моя работа подразумевает сотрудничество не только с театрально-зрелищными концертными организациями, но и работу с библиотеками, музеями, учебными заведениями, а это совершенно разные структуры по своей внутренней жизни и по проблематике. Тем не менее, проблемы работников культуры сходны: заработная плата, жилье и комфортное существование на предприятии. Мы решаем эти проблемы на разном уровне. Очень плодотворно сотрудничаем с министерством культуры - в прошлом году заключили отраслевое соглашение, консультируемся по всем вопросам, с министром работаем, когда это необходимо. Могу сказать, что к мнению профсоюза прислушиваются.

- Что дает вам эта работа?

- Мне она очень нравится. Я познакомилась с людьми, которые возглавляют краевые и областные профсоюзы культуры. Нас около 80 человек, и все это - кладезь информации и опыта: это совершенно разные культуры, системы работы. Я успела побывать с рабочим визитом в Чечне и открыла для себя совершенно другой мир и подход. Одно то, что в Чечне на входе в любое учреждение культуры большими золотыми буквами написано: «Без культуры нет нации. Ахмад-Хаджи Кадыров» - дорогого стоит. И там культура финансируется по первоначальному принципу, а не по остаточному. Я приехала оттуда очень вдохновленная.

- Помимо того, что вы играете на сцене и возглавляете профсоюз, вы - жена и мама. Хотите, чтобы сыновья пошли по вашим стопам?

- С супругом мы познакомились в театре, он был бутафором, мастером по особо сложной театральной декорации, но ему пришлось уйти с этой работы - в конце 90-х два человека в семье не могли работать в театре и не получать зарплату. Сейчас он майор МЧС. Наш старший сын Роман - театральный ребенок, как и все дети артистов театра. Он ездил с нами на гастроли. Он очень хорошо поет - обладает красивым баритоном и абсолютным слухом, мог бы быть хорошим, востребованным артистом, но выбрал для себя другой путь. Сейчас он учится в Лесном институте и работает в аэропорту. Младшему еще 8 лет, но он очень артистичный и талантливый. Он уже сейчас работает в спектакле «Куратов» и исполняет роль Ивана Куратова в детстве, ему это очень нравится - на сцене он чувствует себя как рыба в воде. Как сложится его судьба дальше - я не знаю. Я очень хочу, чтобы он учился в Гимназии искусств - у него есть все, чтобы стать артистом, в том числе, и характер, а стеснительности у него совершенно нет, что тоже немаловажно для человека сцены.