Сергей Урсуляк: «Сейчас, чтобы испортить человеку репутацию, надо его поставить министром культуры»
Свой творческий вечер, который состоялся сегодня в Сыктывкаре в академическом театре драмы имени Виктора Савина, автор знаменитых сериалов «Ликвидация», «Жизнь и судьба» и «Исаев» Сергей Урсуляк начал с обсуждения философского вопроса: что для него значит быть русским? С восхищением говорил о природе нашей республики, о проблемах развития ее культурной сферы. И конечно в ответах на вопросы зрителей коснулся темы кино.
По пути из Москвы в Сыктывкар Сергей Урсуляк надолго задержался перед вылетом в аэропорту. Дважды, по его словам, самолет начинал разгон и дважды останавливался. В итоге после долгого ожидания пассажирам пришлось сменить борт, а сам полет занял больше времени, чем предполагалось изначально. Поэтому на свой творческий вечер Урсуляк прибыл немного утомленным. И, самое печальное, по его собственным словам, он так и не успел познакомиться с городом.
Перед тем, как приступить к беседе со зрителями, Сергей Урсуляк предложил посмотреть 15-минутный документальный фильм, созданный его друзьями. Фильм повествовал о том, как создавались знаменитые сериалы режиссера. Размышляя в фильме о причинах, благодаря которым год назад выпустил на экраны очередную экранизацию «Тихого Дона», Урсуляк заявил, что каждое поколение должно заново переосмыслять опыт своих предшественников. И при этом как бы обмолвился, что он не швейцарец и именно поэтому вновь и вновь касается темы нашего прошлого. В результате с этим и был связан самый первый вопрос:
- Что значит, вы не швейцарец? Что для вас значит быть русским?
- Я имел в виду именно то, что сказал, - ответил режиссер. - Да, я не швейцарец и не австриец. И, стало быть, проблема выбора Трампа меня интересует гораздо меньше, чем то, что происходит в моей стране. Что я вкладываю в понятие "русский"? Это очень большой вопрос. Это, конечно, какое особенное состояние души, в котором очень много намешано. Быть русским, это, наверное, ощущать за собой поколения людей. Это ощущать масштаб этой страны. Наверное, в огромной степени это разболтайство. Так сказать, нескрупулезность в доделывании чего-либо. Почему у нас не получаются швейцарские часы? В какой-то момент нам становится скучно ковыряться. Поэтому мы ни до чего доковыряться и не можем. Быть русским - это, наверное, страсть к какой-то идее, которая объединяла бы всех. Это вера в справедливость и убежденность в том, что все в конечном итоге кончится хорошо. Русский человек - это сочетание несочетаемого. В этом кошмаре противоположных вещей и прячется русский характер. Именно поэтому, я думаю, с одной стороны мы всем так интересны, с другой - нас боятся. Мы очень страстные люди. Мы часто неадекватны в своей любви и в своей ненависти.
Разговор не мог не коснуться темы нашей республики:
- Каково ваше первое впечатление от встречи с Коми?
- Такой красоты я прежде никогда не выдел, - прозвучало в ответ. - Смотрел вниз, когда летел на самолете, и сверху все здесь выглядит потрясающе: белые деревья, белая трава, дымка потрясающая - это безумно красиво. Потом мы сели. Думал, сейчас все это разрушится, но ничего не разрушилось: те же белые деревья, красивый мороз... Въезжаешь в город, здесь еще остались деревянные дома, какая-то сталинская архитектура. Нет этого московского кошмара, где из особняка торчит какая-то жуть, которую за деньги поставили. Отсутствие денег в данном случае идет на благо.
И конечно известного столичного деятеля культуры не могли обойти одним из самых обсуждаемых в культурной сфере региона вопросов:
- Может ли успешно управлять культурой республики 23-летний молодой человек?
- Я рад бы был поздравить вас с министром культуры или огорчить, но я ничего не скажу, - ответил Сергей Урсуляк, - потому что у назначения 23-летнего человека министром есть свои плюсы и свои минусы. А если бы назначили 78-летнего, было бы лучше? По крайней мере, у 23-летнего есть что-то впереди. Он может меняться, может учиться. Уверяю вас, назначили бы меня, было бы хуже. Надо просто работать. Конечно, это большая должность и важная. Ну, снимут... Что он, первый, что ли? Кстати сказать, обратите внимание на ситуацию в Москве. Относительно федерального министерства культуры меня тоже спрашивали, ну как можно с таким министром? Как будто предыдущие министры были другими. Не такое видел. Говорят, подпишите петицию, чтобы снять Мединского! Прямо заявил: не буду подписывать! Это 22-й министр на моей памяти. И дело не в министре. Сейчас кого не назначь - все равно будет плохо. Денег на культуру нет. А раз нет денег, всегда будут недовольные. Сейчас, чтобы испортить репутацию человеку, надо его назначить министром культуры. Я сейчас точно знаю, как надо управлять культурой. Но назначь меня - все точно провалю. Потому что разобраться невозможно. Все требуют: дай, дай, дай... Все музеи хотят быть как Эрмитаж. Про кино я вообще не говорю - просто рвачи в законе.
А дальше говорили о кино. О его перспективах. Планах режиссера на будущее. Обо всем этом – в ближайшем материале на БНК.
Комментарии (23)
На фига об этом-то?
Вопрос поминистру культуры звучал шире:
"Как Вы относетесь к тому, что министром культуры Республики Коми назначен 23-ний юноша с образованием мененджера
Не является ли это проявлением неуважения к Культуре в целом и к деятелям культуры в частности.
Матвеев:
"Мдааа...вот я попал..."
))))
Meduza16:42, 24 октября 2016
Фото: Сергей Ермохин / ТАСС
24 октября руководитель театра «Сатирикон» Константин Райкин выступил на седьмом съезде Союза театральных деятелей России с большой речью против цензуры — и о борьбе государства «за нравственность в искусстве». Аудиозапись была опубликована в фейсбуке Ассоциации театральных критиков; «Медуза» публикует полную расшифровку речи Райкина.
Сейчас я буду говорить немножко взбалмошно, так сказать. Потому что я с репетиции, у меня еще вечерний спектакль, и я внутренне немножко сучу ножками — я привык заранее приходить в театр и готовиться к спектаклю, который сыграю. И еще как-то мне довольно сложно говорить спокойно на тему, на которую я хочу [сейчас говорить]. Во-первых, сегодня 24 октября — и 105 лет со дня рождения Аркадия Райкина, я вас всех поздравляю с этим событием, с этой датой. И, вы знаете, я вам так скажу. Папа, когда понял, что я стану артистом, учил меня одной вещи; он как-то в мое сознание вложил одну такую вещь, он называл это — цеховая солидарность. Это некая этика по отношению к занимающимся одним делом вместе с тобой. И, мне кажется, сейчас время про это вспомнить всем.
Потому что меня очень тревожат — я думаю, как и вас всех — те явления, которые происходят в нашей жизни. Эти, так сказать, наезды на искусство, на театр, в частности. Эти совершенно беззаконные, экстремистские, наглые, агрессивные, прикрывающиеся словами о нравственности, о морали, и вообще всяческими, так сказать, благими и высокими словами: «патриотизм», «Родина» и «высокая нравственность». Вот эти группки оскорбленных якобы людей, которые закрывают спектакли, закрывают выставки, нагло очень себя ведут, к которым как-то очень странно власть нейтральна — дистанцируется. Мне кажется, что это безобразные посягательства на свободу творчества, на запрет цензуры. А запрет цензуры — я не знаю, как кто к этому относится, а я считаю, что это величайшее событие векового значения в нашей жизни, в художественной, духовной жизни нашей страны… Это проклятие и многовековой позор вообще отечественной нашей культуры, нашего искусства — наконец, был запрещен.
И что сейчас происходит? Я сейчас вижу, как на это явно чешутся руки кого-то — это изменить и вернуть обратно. Причем вернуть обратно не просто во времена застоя, а еще в более давние времена — в сталинские времена. Потому что с нами разговаривают наши начальники непосредственные таким лексиконом сталинским, такими сталинскими установками, что просто ушам своим не веришь! Это говорят представители власти, мои непосредственные начальники, господин [первый заместитель министра культуры Владимир] Аристархов так разговаривает. Хотя его вообще надо переводить с аристархского на русский, потому что он говорит языком, которым просто стыдно, что от имени министерства культуры так человек разговаривает.
Мы сидим и слушаем это. Мы чего — не можем как-то высказаться все вместе?
Я понимаю, у нас довольно разные традиции, в нашем театральном деле — тоже. Мы очень разобщены, мне кажется. Мы достаточно мало интересуемся друг другом. Но это полбеды. Главное, что есть такая мерзкая манера — клепать и ябедничать друг на друга. Мне кажется, это просто сейчас недопустимо! Цеховая солидарность, как меня папа учил, обязует каждого из нас, работника театра — артиста, режиссера ли, — не говорить в средствах массовой информации плохо друг о друге. И в инстанциях, от которых мы зависим. Ты можешь сколько угодно быть не согласным творчески с каким-то режиссером, артистом — напиши ему смску злобную, напиши ему письмо, подожди его у подъезда, скажи ему. Но не надо в это вмешивать средства массовой информации, и делать это достоянием всех. Потому что наши распри, которые обязательно будут, будут, творческое несогласие, возмущение — это нормально. Но когда мы заполняем этим газеты и журналы, и телевидение — это на руку только нашим врагам. То есть тем, кто хочет прогнуть искусство под интересы власти. Маленькие конкретные идеологические интересы. Мы, слава богу, от этого освободились.
Я помню: мы все родом из советской власти. Я помню этот позорный идиотизм! Это причина, единственная, по которой я не хочу быть молодым, не хочу вернуться туда опять, эту мерзкую книжку читать. А меня заставляют читать эту книжку опять. Потому что словами о нравственности, Родине и народе, и патриотизме прикрываются, как правило, очень низкие цели. Не верю я этим группам возмущенных и обиженных людей, у которых, видите ли, религиозные чувства оскорблены. Не верю! Верю, что они проплачены. Так что — это группки мерзких людей, которые борются незаконными мерзкими путями за нравственность, видите ли.
Когда мочой обливают фотографии — это что, борьба за нравственность, что ли? Вообще не надо общественным организациям бороться за нравственность в искусстве. Искусство имеет достаточно фильтров из режиссеров, художественных руководителей, критиков, души самого художника. Это носители нравственности. Не надо делать вид, что власть — это единственный носитель нравственности и морали. Это не так.
Вообще, у власти столько соблазнов; вокруг нее столько искушений, что умная власть платит искусству за то, что искусство перед ней держит зеркало и показывает в это зеркало ошибки, просчеты и пороки этой власти. А не за то платит власть, как говорят нам наши руководители: «А вы тогда и делайте. Мы вам платим деньги, вы и делайте, что надо». А кто знает? Они будут знать, что надо? Кто нам будет говорить? Я сейчас слышу: «Это чуждые нам ценности. Вредно для народа». Это кто решает? Это они будут решать? Они вообще не должны вмешиваться. Они должны помогать искусству, культуре.
Собственно, я считаю, что нам надо объединиться. Еще раз говорю: нам надо объединиться. Нам надо плюнуть и на время забыть о наших художественных тонких рефлексиях по отношению друг к другу. Мне может сколько угодно не нравиться какой-то режиссер, но я костьми лягу, чтоб ему дали высказаться. Это я повторяю слова Вольтера вообще. Практически. Ну, потому что такие качества высокие человеческие у меня. Понимаете? А вообще, на самом деле, если не шутить, то мне кажется, это все поймут. Это нормально: будут несогласные, будут возмущенные.
В кои-то веки наши деятели театра встречаются с президентом. Это встречи такие — нечастые. Я бы сказал, декоративные. Но все-таки они происходят. И там можно решить какие-то серьезные вопросы. Нет. Почему-то и здесь начинаются предложения установить возможную границу трактовки классики. Ну зачем президенту-то устанавливать эту границу? Ну зачем его в эти дела… Он не должен вообще этого понимать. Он не понимает — и не нужно ему понимать. И вообще, зачем устанавливать эту границу? Кто на ней будет пограничником? Ну не надо это… Пусть ее трактуют… Кто-то будет возмущен — замечательно.
У нас вообще в театре происходит масса интереснейших вещей. И масса интересных спектаклей. Ну, масса — я называю, когда много. Я считаю, это хорошо. Разных, спорных, прекрасных! Нет, мы опять почему-то хотим… Мы друг на друга клевещем, доносим иногда — прямо вот так, ябедничаем. И опять хотим в клетку. В клетку-то зачем опять? «Чтоб цензура, давайте!» Не надо, не надо! Господи, что же мы утрачиваем и сами отказываемся от завоеваний? Что же мы иллюстрируем Федора Михайловича Достоевского, который говорил: «Только лиши нас опеки, мы тут же попросимся обратно в опеку». Ну что же мы? Ну неужели он такой гений, что и на нас настучал на тыщу лет вперед? Про наше, так сказать, раболепство.
Я предлагаю: ребята, нам нужно внятно высказаться по этому поводу. По поводу этих закрытий, а то мы молчим. Почему мы молчим все время? Закрывают спектакли, закрывают это… Запретили «Иисус Христос — суперстар». Господи! «Нет, кого-то это оскорбило». Да, оскорбит кого-то, и что?
И церковь наша несчастная, которая забыла, как ее травили, уничтожали священников, срывали кресты и делали овощехранилища в наших церквях. Она начинает действовать такими же методами сейчас. Значит, прав был Лев Николаевич Толстой, который говорил, что не надо соединяться власти с церковью, иначе она начинает не богу служить, а власть обслуживать. Что мы в большой степени наблюдаем.
И не надо (неразборчиво), что церковь будет возмущаться. Ну, ничего! Не надо сразу закрывать все. Или, если закрывают, надо реагировать на это. Нам вместе. Вот попытались там что-то сделать с Борей Мильграмом в Перми. Ну, вот как-то мы встали дыбом, многие. И вернули его на место. Представляете? Наша власть сделала шаг назад. Совершая глупость, сделала шаг назад и исправила эту глупость. Это потрясающе. Это так редко и нетипично. Мы сделали это. Вместе собрались и вдруг высказались.
Мне кажется, сейчас, в очень трудные времена, очень опасные, очень страшные; очень это похоже… Не буду говорить, на что. Но сами понимаете. Нам нужно вместе очень соединиться и очень внятно давать отпор этому.
Урсуляк сказал что никакой травли Райкина нет.
Как говорили деятели культуры Третьего рейха, “народ сплотился вокруг рейхсканцлера, а все остальные — жопошники просто”.
Массы им нужны.
Всё правительство РК нынче так делает.
Вот оттуда и беды!
Бар "Голубая устрица", а не правительство!
А что требовал развивать один из замов Главы у своих выдвиженцев? Совершенно противоположную часть тела! Вот республика там и оказалась. И, видимо, мы еще не на дне. Об этом можно судить и по состоявшемуся назначению. Слава богу, еще один "представитель" покинул Прилузье.
Я бы за него проголосовал.
Без всяких "но" мог бы проголосовать за Май Борис Борисыча....
Или за Сосновскую...
Один Щигалев выступает откровенно против, ну да это представитель из другой среды). Он, наверно, и записку эту написал. Был в зале.