Спустя два дня после 75-летнего юбилея Великой Победы, на 93-м году ушел из жизни Иван Проничев. В Сыктывкарском университете он много лет преподавал политэкономию, экономику, и все студенты знали, что он бывший разведчик, работавший на Ближнем Востоке. Газета «Республика» опубликовала интервью, которое он дал на свое 85-летие.

Фото из архива «Республики»

Судьба этого человека полна драматических событий, подростком ему пришлось хлебнуть военного лиха, а в 60-е годы довелось участвовать в операциях советской заграничной спецслужбы.

Детства как такового у него не было, вспоминал Иван Проничев. Родился он на Орловщине в обычной крестьянской семье. Когда Ивану исполнилось 10 лет, Проничевы перебрались в Орел, отец работал на заводе. Там мальчика и застала война и немецкая оккупация. Отец ушел на фронт, и единственным источником существования семьи стала швейная машинка «Зингер». Мать шила на ней теплую обувь – бурки. Покупала на немецкие оккупационные марки материал, вату, шила и продавала эту обувь на рынке. Иван с сестрой ей помогали.

Ивану Проничеву было 13 лет и семь месяцев, когда его схватили немцы. Подростков и трудоспособную молодежь захватчики угоняли в Германию, отловом занималась комендатура. Брат с сестрой торговали бурками, когда к рыночной площади подъехала крытая брезентом машина, из нее выскочили автоматчики и оцепили рынок. Хватали всех парней-подростков, так Иван и попался. Был ноябрь 1941 года.

Конвоиры загнали молодых людей в пульмановский закрытый вагон, и состав отправили на Брянск, затем на Смоленск и так до Польши. Кое-где состав разгружали – часть ребят отправляли на работы, кого-то в эвакогоспиталь для забора крови для раненых. Иван же доехал до границы между Польшей и Германией, где у немцев был перевалочный пункт. В город Болеславянск приезжали немецкие бауэры и выбирали себе батраков. Но Иван Проничев им не приглянулся, хотя имел крестьянские навыки. Он остался в перевалочном лагере. Несовершеннолетние узники жили в бараках, окруженных столбами с колючей проволокой под током, подростков гоняли на разные стройки, копать бункер и еще много куда.

Некоторые ребята постарше и поотчаяннее решались на побег, но ни одна попытка не удалась: бежавших отлавливали и расстреливали прямо на территории лагеря либо отправляли в другие концлагеря с более жестоким режимом.

Узников не только заставляли работать, но и забирали у них кровь. После забора крови давали три дня отдыха, затем снова брали кровь – и уже один день отдыха. Выкачивали так много, что некоторые падали в обморок. При скудном питании организм не выдерживал.

– Упал в обморок – тебя берут и бросают как бревно на штабель, а куда увозили, мы не знали, – рассказывал Иван Проничев.

В этом лагере он провел два с лишним года, до 1944-го. Советская армия наступала, слышался гул тяжелой артиллерии, и узники взбодрились. Но в это время лагерь сильно бомбила американская авиация, было много жертв. Началась паника среди лагерного начальства, конвоиры-немцы разбежались, а украинские охранники остались. Тогда узники и решились бежать. В группе Ивана было десять человек, от лагеря они ушли на 30 километров, но потом, опасаясь встречи с патрулями, разбились на малые группы. Иван Проничев вдвоем с товарищем Михаилом, тоже орловчанином, дошли до линии фронта. Но дальше пройти было практически невозможно. Параллельно линии немецкой обороны протекала небольшая река. Ее как укрепленный район не могла использовать ни одна из армий. Там остался заболоченный треугольник земли, где стояли скирды с сеном. Ночью ребята проползли по немецкому окопу к скирдам, в одном из них выкопали нору и пролежали там без еды, в холоде двое суток, пока шли местные бои. А потом треск пулеметов прекратился, ребята услышали русское «Ура!» и выбрались из своего укрытия. Вот тут им пригодились их лагерные нашивки. Фронтовые шоферы останавливались и спрашивали: «Куда тебе? Если по пути – подвезу».

Но чаще приходилось идти пешком. Была холодная осень, ноги у подростков кровоточили. На левой ноге у Ивана был кованый сапог немецкого солдата от чешской фирмы «Батя», а на правой – обыкновенный ботинок с оторванной подошвой. Юноша нашел проволоку – ее по дороге валялось сколько угодно, и немецкой, и советской, закрутил ею ботинок, так и дошел до родного дома.

По возвращении Ивана Проничева допрашивали орловские органы, но, как отмечал собеседник, без всякой злобы, потому что такие, как он, не подпадали под статус военнопленных. ООН приняла специальное постановление, в котором давался статус лица, насильственно вывезенного из своей страны на принудительные работы. Такой статус он и получил.

Домой Проничев вернулся в 16 лет, а в 17 его призвали в армию, в маршевую роту. Отправили в Румынию на блокировку националистов. Часть, в которой служил Иван, участвовала в захвате их лагеря. Затем юного солдата перевели в Австрию, из пехоты в тяжелую артиллерию. Служил наводчиком в городе Инстербурге. А потом перевели в Москву и предложили продолжить службу в спецорганах.

– На комиссии представитель военной медицины сказал: «Идэм по всем статьям». Вот по этому «идэм» я понял, что меня принимают, по здоровью подхожу, – вспоминал Иван Проничев свой отбор в спецшколу.

К тому времени он уже получил среднее образование, отучился экстерном в вечерней школе, пока служил в армии. И еще одно немаловажное условие: он хорошо знал немецкий язык, хотя и на бытовом уровне – в лагере узники его усвоили быстро.

В спецшколе он изучал немецкий, английский и один из восточных языков – пушту, распространенный в Афганистане и немного в Ираке.

В представлении обывателя работа спецслужб – сплошная романтика, но сами сотрудники обычно говорят, что ничего общего с этим нет, это рутина, труд систематизатора, сборщика информации. Иван Проничев уточнял: на той службе действует разделение труда. Есть офицер – добытчик информации, он имеет местную агентуру, и есть аналитики. Сам Проничев был и тем, и другим в разных местах.

Больше всего времени он провел в Ираке, поскольку там находился центр советской разведки на арабском Востоке при генерале Касеме.

– Тогда там владычествовал премьер Нури аль-Саид, английский ставленник. А потом генерал Абдель Керим Касем совершил военный переворот и порвал с Багдадским пактом. Это был центр формирования проамериканского военного блока, куда входили Турция, Сирия, Ирак, Иордания. А поскольку штаб этого пакта находился в Багдаде, генерал Касем закрыл его и фактически ликвидировал этот пакт. Для нас это было очень выгодно, потому что к тому времени СССР окружали и НАТО, и блок СЕНТО, и Багдадский пакт. Наше руководство решило установить добрые доверительные отношения с правительством Ирака, и мы поехали в Ирак способствовать продвижению наших идей и многое для этого сделали, – рассказывал Иван Проничев.

В частности, по его словам, благодаря такой работе СССР заключил договор с Касемом и позже с Хусейном об аренде долины Эль-Курна стоимостью 140 миллиардов долларов, чтобы добывать там нефть. Позже американцы, оккупировав Ирак, разорвали эти отношения.

По непроверенным данным, предоставленным негласными источниками, прошла информация, что в районе Персидского залива на границе между Ираком и Ираном американцы ведут подземные работы. Сведения гласили, что в пограничном порту Фао предполагается создать базу военных лодок. Руководство страны получило эту информацию, среагировало, сформировало ядро специалистов и направило их в Ирак. Проничеву поручили обеспечить оперативную безопасность этой операции.

– Вот это в определенной степени и раскрывает, чем мы там занимались, – отмечал собеседник издания.

Служил Иван Проничев и в Египте. Это был тот период, когда Египет воевал с Израилем. В египетской армии при каждом полку было несколько советских советников, в том числе и советник из разведорганов.

Служба закончилась после того, как разведчик «засветился» со всеми вытекающими последствиями. Иван Проничев так и не раскрыл подробности этого дела, ссылаясь на то, что связан обязательствами хранить государственную тайну.

– В той службе, которой я отдал немало времени, давность для секретности не играет никакой роли. Ты даешь подписку не болтать лишнего, – сказал он журналисту «Республики».

Но упомянул – в застенках ему пришлось пережить пытки (при вычитке интервью он этот эпизод категорически вычеркнул).

Впоследствии выяснилось – был двойник, выдавший их группу. Последовало долгое разбирательство, но в итоге вычислили того, кто стал виновником провала группы.

По возвращении на родину встала проблема, как жить дальше, чем заниматься. Проничеву предлагали поехать в Бельгию, где находится штаб НАТО, но предварительно надо было изучить французский язык. Когда Иван сказал об этом матери, та заплакала: «У меня уже больше нет слез оплакивать тебя. После моей смерти поезжай, куда хочешь, а сейчас я тебя никуда не отпущу».

И это стало точкой отсчета для нового этапа в жизни Ивана Кузьмича. Его приняли в аспирантуру Ленинградского университета без экзаменов, где на кафедре современного капитализма он защитил диссертацию по экономике стран социалистической ориентации. Занимался Египтом и Ганой, сопоставляя африканский социализм с арабским. В Ленинграде Проничев вместо трех лет аспирантуры провел год и шесть месяцев. Спал по четыре часа, а остальное время работал. Мог бы остаться и дальше в Ленинграде, но выбрал Сыктывкар и Сыктывкарский университет, с которым связал всю свою оставшуюся жизнь.

Галина Бобракова