В Сыктывкаре открыли мемориальную доску павшим в Чечне бойцам ОМОН
Сегодня утром в столице Коми состоялось торжественное открытие памятной доски бойцам отряда милиции особого назначения, погибшим при исполнении служебного долга в Чеченской Республике. Мемориал установлен на здании сыктывкарского ОМОН, который теперь относится к Росгвардии. Его открытие приурочено к 206-летию со дня образования войск национальной гвардии.
К 10 часам утра возле дома №45 на улице Кирова собрались бойцы СОБР, ОМОН, гвардейцы Коми и семьи погибших героев.
- Мы продолжатели славных традиций и памяти наших отцов. Мы не взялись из ниоткуда, наша история насчитывает тысячи дней и сотни героических поступков. Мы шли плечом к плечу с теми, кто сегодня продолжает служить в органах внутренних дел. За почти вековую историю правоохранительных органов Коми при исполнении служебных обязанностей погибли 88 славных сынов, 14 из них посмертно награждены орденами Мужества и Красного Знамени, - заявил в своей речи начальник Росгвардии по Коми Анатолий Линько.
Главный гвардеец республики поблагодарил всех, кто поддержал проект по установлению мемориальных досок в память о героически погибших сотрудниках ОМОН. Он выразил уверенность, что эта памятная доска послужит воспитанию чувства патриотизма и любви к Родине будущих поколений.
После торжественных речей занавес с мемориальной доски сняли сам Анатолий Линько и дочь лейтенанта милиции Олега Мищенко. На доске увековечены имена пятерых служителей закона. Все они погибли в разное время, исполняя служебный долг на территории Чеченской Республики.
Оперуполномоченный четвертого отдела СОБР Олег Мищенко 25 февраля 1995 года в бою получил смертельное ранение, посмертно награжден орденом Мужества.
Сержант милиции Александр Дегтярев погиб 8 сентября 1995 года при обстреле временного пункта дислокации отряда в окрестностях села Самашки.
Старшина милиции Андрей Ложкин 16 марта 2000 года возвращался с боевого задания, когда его отряд попал в засаду, устроенную боевиками. Он посмертно награжден орденом Мужества.
Оперуполномоченный четвертого отдела СОБР Евгений Савин погиб 4 сентября 2002 года, находясь в служебной командировке в Чеченской Республике, где в ходе боя он получил смертельное огнестрельное ранение.
Сержант милиции Виктор Изъюров погиб 23 октября 2003 года. 4 октября он выполнял служебно-боевые обязанности на КПП №3 Старопромысловского района Грозного. В это время боевики привели в действие радиоуправляемое взрывное устройство, в результате которого Изъюров получил ранение и впоследствии скончался. Награжден орденом Мужества посмертно.
На открытии мемориальной доски присутствовали вдовы Олега Мищенко и Андрея Ложкина.
- Вот уже третье название вы переживаете: были милицией, потом полицией, теперь вы - гвардейцы. Меняется название, но суть остается неизменной. И содержание вашего характера остается прежним. Вы служите людям, Родине. Оставайтесь сильными, мужественными и храбрыми, но при этом будьте максимально осторожными, чтобы беречь себя и свою жизнь для семьи! - напутствовала напоследок молодую смену гвардейцев вдова Олега Мищенко.
Комментарии (33)
война в Чечне глазами ребенка
По мнению правозащитников, в ходе двух войн погибли в общей сложности от 100 000 до 300 000 человек, или примерно 10% населения Чечни. «Геноцид был направлен в первую очередь на мирных жителей, независимо от их происхождения», — утверждает Полина Жеребцова. Девушка (ее мать -русская, а отец — чеченец) прожила в грозном 27 лет. Юная Полина начала вести дневник, когда ей было всего 9 лет. «Это была наша семейная традиция, — рассказывает она le Point. fr. — Все женщины вели дневник до свадьбы».
Тем не менее, тетрадка с простыми детскими записями приобрела совершенно иное значение после того, как ее дед погиб под бомбами во время первой войны. «Тогда я поняла, что происходит что-то страшное, и начала вести более подробный дневник». Записи стали появляться ежедневно. Появились рассказы об ужасных, кровавых Событиях. «Дневник Жеребцовой Полины» берет начало в 1999 году. Тогда ей было 14 лет. «Мама обычно с гордостью показывала мне, как в небе летают наши истребители, — говорит она. — Но вдруг эти самые самолеты стали бросать на нас бомбы. Вместо того, чтобы бежать, люди просто застыли на месте, не могли поверить собственным глазам». Далее потрясение уступило место гневу. «Мы были гражданами России с российскими паспортами, но наше правительство направило на нас орудия уничтожения», — возмущается Полина. Она считает, что это были не карательные меры, а доказательство того, как мало ценят в Москве человеческую жизнь. В тот самый день рынок Грозного, где она раньше целыми днями помогала матери, был уничтожен российской авиацией. По словам Владимира Путина, который к тому моменту уже стал президентом, на рынке торговали оружием. «Ничего подобного», — уверяет Полина. По ее словам, российские власти «намеренно целили по мирным жителям».
Выживание
Те времена оставили у Полины долгую память: осколки снарядов посекли ей ноги, и теперь она всегда прикрывает их длинным черным платьем. Она подала в суд на российское государство, однако все иски были отклонены. Война изменила соотечественников Полины. «При виде зверств российской армии чеченцы начали убивать и выселять русских. В результате война переросла в межэтнический конфликт». Он пробудил в людях самые худшие чувства. «Некоторые вымещали злобу на животных, чтобы просто ощутить удовольствие от убийства», — вспоминает она с дрожью в голосе.
Ее единственной целью было выживание. А конфликт стал по-настоящему личным. «Каждое мгновение вам приходилось делать выбор, — рассказывает девушка. — Голодать или украсть кусок хлеба у соседа. Страдать или ограбить квартиру». Чтобы не умереть от жажды и голода, Полине пришлось пить грязный топленый снег и есть лепешки из подпорченной муки. Сегодня у нее уже не осталось своих зубов. Однако сила ее дневника заключается и в редких проблесках надежды в жизни девушки, которая решила выжить, несмотря ни на что.
Помощь Солженицына
Перед нами предстает ребенок, который наряжает новогоднюю елку, не зная, доживет ли до праздника, и дрожащими от волнения руками пишет первое любовное письмо «принцу» Аладину. «Я старалась записать малейшие происшествия. Я знала, что этот дневник останется, даже если меня убьют». В 2005 году Полине с матерью удалось вырваться из этого ада. В ее сумке лежали десять тетрадей с подробными записями, но она и не надеялась, что сможет опубликовать хоть страницу, потому что тема войны была в Москве под запретом.
Угрозы
Тем не менее, после переезда в центральную Россию Полина нашла в одной городской библиотеке книгу о Чечне. В ее публикацию внес вклад Фонд Солженицына. «Я сказала себе, что мне нечего терять. Я оправила ему письмо как бутылку с запиской в море». Александр Солженицын немедленно написал ей ответ и пригласил приехать в Москву. Там девушку встретили близкие писателя, однако ей потребовалось целых пять лет, чтобы найти издателя, который бы осмелился выпустить ее дневник. Сравнение с «Дневником Анны Франк» напрашивается само собой. Полина польщена, но не может с ним согласиться. «Да, это два детских дневника, но речь в них идет о совершенно разных войнах, — говорит она. — Кроме того, Анна Франк получила прекрасное образование. Мне же удавалось учиться лишь урывками, в пяти разных школах, которые разбомбили одну за другой».
Изгнание
Как бы то ни было, после подписания контракта зазвучали первые угрозы. Сначала это были оскорбления по телефону с неизвестных номеров. «Мне говорили, что я позорю Россию моими рассказами». Когда она обратилась к оператору с просьбой предоставить ей список звонков, ни одного из тех номеров в нем не оказалось. Вышедший в 2011 году «Дневник Жеребцовой Полины» стал громким событием в России и подтолкнул к обсуждению одностороннего освещения чеченской войны в СМИ. «Я получила много писем по электронной почте от людей, которые заверили меня, что книга перевернула их восприятие конфликта», — рассказывает Полина.
За телефонными оскорблениями последовали угрозы физической расправы. Ей самой удалось избежать опасности, однако ее муж (киргиз, которого она повстречала в Москве) нарвался на побои. В 2011 году неподалеку от дома Полину сбила с ног машина, а сидевшие в ней люди вырвали у нее из рук последнюю рукопись. «Это было расследование насчет ярких игрушек, которые раздавали в Чечне после 1996 года. Когда ребенок брал их, они взрывались». Для Полины это происшествие стало последней каплей. Она решила уехать из России в соседнюю Финляндию. Ей удалось пробраться через расставленные сети и усыпить бдительность вечно пьяных по выходным пограничников.
Сирия
Сегодня Полина получила политическое убежище в стране тысячи озер и собирается начать новую жизнь. «Я впервые чувствую себя как дома, — вздыхает она. — Здесь очень спокойная страна и милые люди, которые любят животных». Хотя больная мать девушки решила остаться в России, она не собирается возвращаться на родину. «Страны, которую я любила, и где все народы жили в мире друг с другом, больше не существует. Новая Чечня с ее небоскребами построена на крови».
На смену девочке-подростку пришла 28-летняя женщина, о болезненном прошлом которой напоминает разве что традиционный белый платок поверх крашеных белокурых волос. «Когда я покрасила волосы, то изменила всю мою жизнь». Кроме того, сегодня «Дневник Жеребцовой Полины» выходит на совершенно новый уровень на фоне драмы в Сирии, где дети вновь становятся жертвами кровавого варварства. Причиной тому отчасти стала неизменная военная и дипломатическая поддержка, которую вот уже два с половиной года оказывает режиму Башара Асада Москва.
«Когда я вижу ряды безжизненных детских дел после химической атаки, то понимаю, что сирийский режим, по всей видимости, такой же преступный, как и его российский союзник», — говорит Полина.
Рядами строк на каменные плиты.
Уже давно закончилась война,
И тем больнее память об убитых.
В цветущую планету полегли
Не в грохоте военной канонады
Ушли средь тишины и не пришли
Они из милицейского наряда.
СВЕТЛАЯ ПАМЯТЬ ПОГИБШИМ
И где логика: на здании Сыкт. ОМОНа имена погибших СОБРа, а почему нет имён погибших Воркут.ОМОНа. Недопендрил главгвардеец.
И где логика: на здании Сыкт. ОМОНа имена погибших СОБРа, а почему нет имён погибших Воркут.ОМОНа. Недопендрил главгвардеец.
Девочка осталась с матерью, но вскоре дом, где она прожила детские годы, был частично разрушен. Во Вторую Чеченскую дом был разрушен полностью, и Полина с матерью жили в своей квартире без коммуникаций, с полами, которые местами провалились в подвал. Реставрации дом не подлежал.
А потом начались скитания...
Девочка взрослела, и ее дневник тоже взрослел, так что когда молодой офицер госбезопасности стал президентом ее страны и решил начать свою войну, она была уже подростком, но предыдущий опыт не подсказал, ни ей, ни ее сверстникам, да и вообще почти никому, что вот–вот все начнется по второму кругу, и нужно бежать из обреченного города. Да и если бы она знала, что предстоит, бежать было бы некуда.
Все население Грозного, независимо от его этнической принадлежности, было принесено в жертву. Агрессия, начавшаяся атакой с воздуха, усиливавшейся день за днем, вскоре переросла в ковровые бомбежки и артиллерийские обстрелы. Целые кварталы были превращены в руины.
Дневник фиксирует, как медленно, словно огромные ловушки, схлопывались дома, оставляя внутри полостей – склепов еще живых людей, как начались первые зачистки, жертвой одной из которых она едва не стала.
Ее дневник во многом отличается от дневника ее сверстницы из Амстердама. Совпадая, кажется, лишь в одном — предельной искренности. И еще — и Анне Франк, и Полине Жеребцовой свойственна предельная чуткость к деталям. Но только, на мой взгляд, тесный мирок «убежища» как–то уютней и защищенней полуразрушенной грозненской квартиры, стены которой вот – вот рухнут на живущих в ней.
Только присутствие близкой смерти объединяет эти два очень непохожих мира.
Но логика, приведшая к гибели еврейскую девочку и сотни тысяч ее сверстников и сверстниц и сегодня понятая нами, пробуксовывает в случае Чечни: две войны, ведшиеся двумя правительствами демократической России на исходе второго и в начале третьего тысячелетия, унесли жизни 20 тысяч ее, же детей.
Мальчики и девочки лежат там — под кадыровским новостроем, под пустырями, поросшими чертополохом, под до сих пор мягко пружинящей почвой пригородных садов. А муравьи и землеройки не знают родства.
Несколько лет назад я стоял рядом с зарастающей полынью огромной воронкой от авиабомбы в центре Грозного, взорвавшейся прямо над убежищем 18–летней грозненской девочки Инны Гребцовой, которую мне удалось спасти в первую войну.
И которая погибла во вторую.
Когда горячая фаза войны закончилась, Правительством Российской Федерации не было сделано ничего, чтобы хоть как–то защитить своих оказавшихся в зоне бедствия сограждан. Особенно это касается этнических русских, оказавшихся к концу войны наиболее уязвимой частью населения Грозного. Об этом, наверное, самые трагические, часто ломающие сложившиеся стереотипы страницы дневника Полины. Но и здесь ей не изменяет чувство справедливости.
Сопротивляясь обстоятельствам, она закончила, школу журналистов Чечни с красным дипломом и стала профессиональным сотрудником СМИ, поступила в вуз. Полина публикуется в различных изданиях Чеченской Республики, Дагестана, Ставрополя. Ее стихи читают по радио города Грозного. Всего в Чечне опубликовано около 300–т поэтических произведений Полины.
После переезда в Ставрополь стихи перестали печатать.
В газете «Грозненский рабочий» за 15 октября 2004 г. есть публикация о ракетной атаке на мирный грозненский рынок 21 октября 1999 г.
Это событие — одно из самых кровавых преступлений российских военных, приведшее к гибели сотен ни в чем не повинных людей, произошло на глазах 14–летней девочки и ее матери, тогда находившихся в его эпицентре. Полина была тяжело ранена, и последствия этого ранения ощущаются и сегодня.
За годы, прошедшие с окончания «Контртеррористической операции на Северном Кавказе» (так официально называется Вторая Чеченская война), мама Полины получила мизерную компенсацию за утерянное жилье. «Все эти деньги ушли на лечение, мое и мамино, — пишет Полина, — а мне, чтобы не стать бездомной, пришлось взять ссуду в банке "Русский стандарт" под грабительские проценты. Эти деньги ушли на покупку комнаты в коммунальной квартире с частичными удобствами, в селе на юге России. А ведь раньше наша семья жила в благоустроенном городе почти с миллионным населением!
За полученные увечья и ранения ни я, ни мама никогда не получали компенсацию»
Случайно увидев одну из книг, изданных Фондом Солженицына, в 2005 году Полина Жеребцова пишет писателю письмо, в котором рассказывает свою биографию и просит помочь с работой. Спустя несколько месяцев приходит ответ — сотрудники Фонда Солженицына помогают Полине переехать в Москву.
Полина, как жертва военного конфликта, часто болеет, но не оставляет писательской работы. И, естественно, что она пишет о пережитом.
«Эту книгу я посвящаю Правительству России, — говорит Полина: — Нужно заблаговременно предупреждать конфликты, подобные чеченским войнам, и не доводить страну до состояния гражданской войны».
Станислав Божко
Москва,
2010
ДНЕВНИК ЖЕРЕБЦОВОЙ ПОЛИНЫ
Чечня. 1999–2002.
Правителям современной России посвящается.
Из полевого блокнота:
«Все мы, пробитые войной, стали частью слепого пятна.
Подобно тому, как отверстие, пробитое в черепе пулей, становится частью черепа, более того — его третьим глазом, широко открытым в небытие..»
Станислав Божко
«Время года — Война»
24 сентября 1999
10:05
Нас немножко бомбили сегодня. И соседи уже не пошли на работу, оттого что боятся.
А я с мамой пойду на рынок — торговать. Я ей помогаю. В моей школе слух о ее закрытии.
Все говорят: «Война».