Способ заработка, изобретение которого 175 лет назад Н.В. Гоголь приписал П.И. Чичикову, активно практикуется в России XXI века. «Огоньку» рассказал об этом профессор, председатель «Московского городского научного общества терапевтов» Павел Воробьев, лично столкнувшийся с аферами такого рода на просторах Отечества.

Фото Сергея Паршукова

Впервые я столкнулся с этой темой лет 8-9 назад, обнаружив в интернете информацию о «вечных» стариках в отдаленных уголках Иркутской области — якобы тамошние жители не умирали. Точнее, покойников просто не оформляли надлежащим образом, поэтому, как и во времена Гоголя, они оставались живыми в разного рода официальных бумагах. Меня заинтересовало: зачем и много ли таких случаев?

Причин оказалось две. Первая — бюрократическая: регистрация смерти и в большом городе требует затрат и усилий, а в захолустном городишке или селе, где физически отсутствует представитель системы здравоохранения (даже фельдшер), она и вовсе превращается в непосильную задачу. Ведь для констатации смерти врач необходим — без него не получить справку о смерти. И если врача нет, то остается только везти труп до первой же ближайшей точки на карте, где таковой имеется. В условиях Сибири и Дальнего Востока «ближайший» применительно к населенному пункту — понятие относительное: речь может идти о сотне-другой километров по бездорожью, о сплаве по реке или полете на вертолете. И на все это нужны деньги, да и не всякий водитель или летчик возьмет на борт гроб с телом. А если возьмет, то запросит за труды немало. Впрочем, привезти фельдшера из «соседнего» села может обойтись не дешевле. Что делать? А ровным счетом ничего: не оформлять справку, не заявлять о смерти — похоронить по-тихому.

Все бы ничего, но такого рода проблемы сегодня свойственны не парочке-тройке сел и деревень нашей необъятной родины, а примерно 50 тысячам населенных пунктов — в таком количестве сел и деревень нет ни одного медработника приемлемой для констатации смерти квалификации.

Со времен Гоголя в чиновничьем мире мало что изменилось: все так же в чести «подушный» расчет — на этой основе и сегодня идет начисление социальных и пенсионных выплат. Чем больше «душ» числится в «губернии», тем больше средств из федерального бюджета получают регион и каждый район

Вторая причина — вполне в духе того, о чем живописал почти две сотни лет назад русский классик: «дорогие покойники» оказываются дорогими в самом прямом смысле слова. То есть можно получать причитающиеся им по закону деньги — пенсии, например. И не только пенсии! Число заинтересованных в том, чтобы государство продолжало производить разного рода выплаты и выдавать пособия, немало. Со времен Гоголя в чиновничьем мире мало что изменилось: все так же в чести «подушный» расчет — на этой основе и сегодня идет начисление социальных и пенсионных выплат. Чем больше «душ» числится в «губернии», тем больше средств из федерального бюджета получают регион и каждый район.

Схема проста: Федеральный фонд обязательного медстрахования (ОМС) аккумулирует средства, собранные с работодателей (по сути своей тот же налог), региональные фонды ОМС через страховые компании перечисляют их поликлиникам и райбольницам из расчета «приписанных душ». Термин «подушевое финансирование» можно встретить чуть ли не в каждом официальном документе. Часть сумм от транзакций (процента 4, а это миллиарды рублей в целом по стране) оседают в карманах частных владельцев компаний. Они, конечно, первые в числе заинтересованных в том, чтобы «душ» было насчитано как можно больше. И не важно, что де-факто речь может идти об усопших, главное, чтобы де-юре они оставались живыми. Самое парадоксальное, на мой взгляд, что «подушный метод» применяется и при расчете ставки самого чиновника!

С пенсиями еще проще. Современные технологии позволяют перечислять пособие по старости не только наличными, но и переводить эти суммы на сберкнижку или пластиковую карту. Оформление пенсионных выплат по российским законам делается раз и навсегда, так что потом подтверждающие справки оказываются нужны только тем, кто эмигрировал из России, но намерен получать пенсию и дальше. Я был знаком с пенсионером, уехавшим в США к сыну в гости и там скончавшимся, так сын умудрялся какое-то время получать его пенсию.

Кстати, нынешние «мертвые души» обладают куда большим «сроком годности», чем те, что были во времена Гоголя.

Ведь тогда утаить факт смерти можно было только в период между двумя ревизскими «сказками». Оттого-то предприимчивый Чичиков так и торопился «заселить» умершими крестьянами принадлежавшие ему земли в необжитой еще тогда Херсонской губернии. В современной же России о ревизских «сказках» и думать забыли, а перепись населения или проверка списков для голосования на выборах выявить факт наличия «мертвых душ» могут не всегда.

Во-первых, потому что добраться до медвежьих уголков России крайне сложно что для переписчиков, что для наблюдателей на выборах — местные чиновники, как правило, оказываются лицами, заинтересованными в искажении отчетности. Их выгода тем очевиднее, чем активнее в журналах учета избирателей и в медкартах появляются поддельные подписи. Все это можно бы счесть вымыслом, если бы не факты: когда в Москве открыли доступ населения к медкартам, многие москвичи с интересом узнали, что они, оказывается, регулярно проходят диспансеризацию, болеют, лечатся, делают прививки. Мои беседы с врачами и медсестрами поликлиник в разных регионах России помогли мне прийти к мысли, что до 80 процентов объема медицинской амбулаторной помощи — приписки. То есть тоже «мертвые души», только в переносном смысле: речь о живых людях, которые ни сном, ни духом не ведают, что на бумаге они проходят медобслуживание и процедуры. Последний самый яркий пример такого рода действий — прошлогодняя столичная акция по вакцинации от гриппа в переходах и у станций метро — самый незамысловатый, как выяснилось, способ списать миллионы рублей (проверить подлинность оказанной услуги и расхода вакцины и шприцев просто невозможно).

А ведь бывает, что амбулаторные карты уехавших на иное место жительства сохраняются в поликлинике по старому адресу прописки и исправно «ведутся», обеспечивая валовые показатели. Иначе откуда в регионах Сибири и Дальнего Востока с крайне низким уровнем обеспеченности медпомощью взялись цифры низкой смертности и высокой эффективности медпомощи? Можно было бы предположить, что кто-то из чиновников просто жонглирует статистикой и нет шанса поймать его за руку, но это не так — в процесс оказываются вовлечены страховые компании, а значит, где-то есть и медицинская документация. Главврач районной больницы одного дальневосточного поселка (не буду называть фамилию, но разговор я записал на видео) поведал мне немало печальных историй, в том числе и признался, что 30 процентов больных в его районе — «мертвые души». Стало быть, о ситуации с приписками и «мертвыми душами» в курсе местная администрация.

Еще одна схема превращения живых душ в «мертвые»: в отдаленных регионах приняты госпрограммы переселения людей в более теплые и благоприятные по климату земли. Из мест, где некогда велась добыча чего-то ценного — шахт, приисков,— людей выселяют целыми поселками. И вот что любопытно: незадолго до переезда в таких населенных пунктах резко возрастает число жителей, которые потом обеспечиваются жильем и «подъемными» на обустройство по соответствующей госпрограмме. Но за руку поймать тут сложно, а значит, место для аферы в подобных случаях сохраняется — и когда речь идет об уральских шахтерах, и когда она заходит о застройке Новой Москвы.

Впрочем, не надо думать, что современные чиновники изобрели велосипед. В советские годы в больнице, где я работал, если больной долго лежал, его на бумаге «выписывали», а потом «прописывали» обратно в один день: получалось двое больных вместо одного и статистика по всем показателям — койко-дню, числу пролеченных, обороту коек — резко улучшалась. А там, где улучшение показателей, там и премии.

Кстати, «мертвых душ» полно не только среди больных и пенсионеров, но и среди... школьников! Я опрашивал учителей разных школ, и у меня сложилось впечатление, что от 10 до 30 процентов учащихся там — «мертвые души». Конечно, не во всех городах и вряд ли в крупных региональных или столичных центрах, но все равно такого «товара» для современного Чичикова хватает и тут. Официальным проверяющим никто из учителей этого не подтвердит, но в неофициальной беседе с неревизором такое случается не так уж и редко.

Конечно, цифра «мертвых душ» разнится от региона к региону и даже внутри одного субъекта федерации от поселка к поселку. Где-то это — десятые доли процента, где-то — уже десятки процентов. Точную картину могла бы дать только тотальная проверка всего госсектора. Но стоит ли на нее уповать? Вопрос риторический: в нынешнем году у «мертвых душ» юбилей (Гоголь презентовал ноу-хау в своей гениальной поэме ровно 175 лет назад), а тема по-прежнему актуальна, как при Чичикове.