Член общественной палаты Коми, активист Народного фронта, руководитель фонда «Город без наркотиков» Анна Фролова призывает общественность республики к жесткой и непримиримой борьбе с тотальным пьянством и деградацией. В интервью еженедельнику «Молодежь Севера» она предложила свои варианты решения вековой проблемы, рассказав о необходимости возврата к советским принудительным формам лечения алкоголизма и о том, что такое «общественный террор» в отношении тех, кто спаивает коми села.

Фото Кирилла Затрутина

- Вы ездили в Усть-Куломский район помогать местным властям в запуске программы борьбы с алкоголизацией. Почему именно этот район?

- Летом у нас там проходила дискуссионная площадка по сбору предложений в народную программу Народного фронта, которая называлась «Здоровая республика», она была посвящена проблеме наркотизации и алкоголизма в Коми. По итогам этой площадки мы договорились с администрацией района, что когда начнется учебный год, мы приедем с профилактикой в школы и учебные заведения Усть-Куломского района.

- В сельских районах достаточно и других проблем. Борьба с алкоголизмом была выбрана из-за вашего опыта работы с зависимыми людьми?

- В фонде «Город без наркотиков» мы работаем с наркоманами, нам знакомы проблемы наркотизации молодежи нашей республики, и мы сейчас понимаем, что эта проблема напрямую связана с алкоголизмом, в том числе. Если у нас на селе нет наркомании, то глубина той пропасти, в которую затягивает алкоголизм, просто пугает. Я считаю, что это «рак» нашего населения, и по-другому это не назвать.

- Вы можете предложить конкретный комплекс мер для села, чтобы победить эту болезнь?

- Активисты нашего фонда в рамках деятельности Общественной палаты республики поехали в район с профилактикой. Работа проходила сразу в 11 школах, параллельно были охвачены школьники с 7 по 11 классы. Вечером проводились родительские собрания. Попав туда, увидев все и пообщавшись с людьми, я делаю вывод, что профилактировать там уже некого. Нужны кардинальные методы. Во-первых, необходим общественный террор. Во-вторых, возврат к еще советским методам лечения только с большим уклоном на медикаментозное воздействие и медицинские программы. Необходимо привлекать Минздрав, для этого мы планируем выйти на главу республики. В третьих, это возвращение вытрезвителей. Только такие тотальные и жесткие меры. Конечно, и общественности нужно просто встать на дыбы, осознать, что или мы сейчас эту проблему будем как-то совместно преодолевать, или мы все медленно, но верно вымрем.

- Лечебно-трудовые профилактории в советское время были учреждениями, где условия больше напоминали тюрьмы и зоны. Как быть с соблюдением прав человека, если возвращаться к таким формам «лечения»? Алкоголик ведь не всегда нарушает закон.

- Я не согласна с тем, что это человек, который не нарушает закон. Если вернуться к статистике, то единицы алкоголиков его не нарушают. Взять все те же кражи, разбои, бытовые преступления в семьях. Я считаю, что права человека при принудительном лечении не будут нарушены. Это ведь болезнь, и болезнь серьезная.

- Каким способом лечить человека, если он не согласен, если он против принудительного лечения и закон не нарушал? Возможно ли это без нарушения его прав? Есть у вас подобный опыт?

- Понятно, что и механизм сложный, и нет сейчас четкой программы какой-то, но над этим надо работать, и мы будем это делать. Очень многое зависит от общественного мнения, от близких людей. Недавно был случай, когда мама с ребенком четырех лет покупала пиво. Он просит шоколадку, а она начинает ругаться. Я выясняю, в какой детский сад ходит малыш, чтобы пообщаться с воспитателем. Может быть, так проблему не решить, но, с другой стороны, проблему решать надо. Объединив усилия с главой республики, Министерством здравоохранения, общественными организациями мы можем попробовать создать некую антиалкогольную коалицию.

- Вообще объединение сил с общественниками, обсуждение проблемы дает какой-то эффект?

- Если взять Усть-Куломский район, то в июле мы там собирали «круглый стол», и это была действительно живая дискуссия. Мы видим продолжение этой работы, двигаемся дальше.

- Что поменялось?

- Разработана программа. Она запущена. Проведены мероприятия. Проблемы озвучены, и они решаются.

- Районная программа борьбы с алкоголизацией предусматривает финансирование в миллион рублей? Что можно реально сделать за эти деньги?

- Среди школьников - это профилактика, демотиваторы, то есть те факты из жизни людей, которые умерли от алкоголя, нужно рассказывать и показывать, что происходит с органами в реальном, жестоком, как говорят педагоги, виде. Понятно, что на эти деньги нельзя построить вытрезвители, но средства можно направить на обустройство специальных мест, которые будут предлагать молодежи и подросткам какую-то альтернативу в проведении досуга. Это должен быть комплекс мер, направленный на решение проблемы. Если бы у нас уже был документ, который бы позволял принудительное лечение, то однозначно деньги можно было бы направить на благоустройство кабинетов, помещений для этого.

- Такого документа пока нет. Вы готовы инициировать его появление?

- Сейчас идет много споров, и мы ждем, что в ближайшее время что-то будет принято в части принудительного лечения. Со своей стороны мы собираемся предложить изменения в закон, дающий больше возможностей для принудительного лечения. Вопрос к законодателям, как они все это оформят.

- Сколько человек удалось вернуть к жизни с помощью вашего фонда?

- В нашем центре, который находится в поселке Месью Княжпогостского района, сейчас проходит реабилитацию около 50 человек. Всего же за время существования центра у нас прошло реабилитацию и имеет стойкую ремиссию на протяжении 3 - 5 лет порядка 300 человек. Это и бывшие наркоманы, и алкоголики.

- Есть мнение, что в вашей организации присутствуют элементы секты?

- Такие обвинения мы слышали. Сейчас в России нет ни одной программы по реабилитации, в которых бы не было духовно-нравственного восстановления личности. Если мы берем алкоголика или наркомана, то все аморальные качества или поступки им далеко не чужды. В большей степени, конечно, наркоманам. Мы понимаем, что десять заповедей - это основа. Ведь это правильные вещи. Сектой называют те люди, которые не знают, что это за центр. Когда они приезжают и видят все, они отказываются от такого ярлыка. А потом что такое секта? У нас открытая территория, у нас нет забора, нет религиозных обрядов.

- Организовать работу даже одного центра стоит денег. Вы помогаете больным людям бесплатно, или требуется какой-то взнос?

- Сама реабилитация у нас в центре бесплатная. Оплачивается лишь питание: 200 рублей в день, 6 тысяч в месяц. За счет того, что на территории центра функционирует крестьянско-фермерское хозяйство, эта сумма достаточно минимальна. У нас - хорошее питание, в рационе всегда молоко и молочная продукция, все натуральное. Благодаря тому, что есть люди, помогающие благотворительному фонду, у нас более половины ребят, у которых нет родителей, находятся на реабилитации бесплатно. С каждым этот вопрос решается индивидуально. Я не знаю ни одного человека, которому бы отказали в реабилитации, потому что у него не было денег.

- У вас широко применяется трудотерапия. Она дает эффект? Как человек к этому приходит?

- Те, кто попадают к нам после дезоморфина, далеко не сразу могут работать. Они еле ходят, у них гниют ноги, им требуется восстановление. После этого их определяют в стационар для лечения. И когда они приходят в себя - начинают работать. Без труда, трудотерапии реабилитация никогда не будет эффективной. Если до этого все 24 часа у наркомана были направлены на поиск и употребление наркотика, то теперь это время нужно чем-то забивать. Просто лежа на кровати или сидя на лавочке, эффекта не будет. А здесь они учатся чему-то, заняты делом, видят альтернативу тому, как можно провести день. В центре ребята обеспечивают себя сами, делают все работы по хозяйству. Мы обучаем их столярному и строительному делу.

- Вы готовы вкладывать средства фонда в борьбу с алкоголизмом в муниципалитетах?

- Пока не готовы, нам необходимо развивать реабилитационный центр.

- В своей статье в газете «Коми му» вы призываете к общественному террору в отношении тех, кто спаивает села, продает «Трою» и прочую химию «из-под полы». Что вы под этим подразумеваете?

- В Усть-Куломском районе мы общались с жителями, и они говорили, что знают, кто и где это продает. Но никто из них никогда не пойдет в полицию писать заявление. Почему? Мне непонятно. У меня были такие случаи, когда я сама шла и лично писала заявление. Это все миф, что у нас коррупция в правоохранительных органах. Потом я бы просто фамилии и фотографии тех, кто спаивает людей, печатала в газетах, рассказывая, кто травит молодежь.

- Вы заявили о том, что все предложения по борьбе с алкоголизмом направите в Общероссийский народный фронт, главе Коми. Как вы намерены контролировать обратную реакцию? Планируете ли двигаться дальше?

- Конечно. Мы разговаривали с председателем Общественной палаты Коми Маргаритой Колпащиковой. Ее эта проблема тоже очень волнует. Совместно мы планируем выезжать и в другие районы - Троицко-Печорский, Сыктывдинский, Ижемский - там также остро стоит проблема алкоголизма.