Фестиваль «Шедевры и премьеры», прошедший в Государственном театре оперы и балета Коми, завершился исполнением произведений Моцарта. Организаторы попытались охватить наиболее характерные для венского классика формы и порадовали сыктывкарцев ариями, симфониями и концертами композитора.

Фото Юрия Кабанцева

Аншлага на завершающем, третьем дне фестиваля не наблюдалось, хотя проплешины в зрительском зале не сильно бросались в глаза.

Начался вечер с благодарностей тем, кто помог организовать фестиваль: правительству Коми, министерствам культуры России и республики, департаменту культуры Москвы. А также театру оперы и балета, который, как выразилась ведущая, выдержал «немалый музыкальный десант».

Закрыть «Шедевры и премьеры» решили «концертом-поклонением» Моцарту. Первым делом московский оркестр Musica Viva под управлением Александра Рудина сыграл фрагменты Симфонии №27 соль мажор, чередуя их с ариями из «Женитьбы Фигаро» в исполнении Елены Поповской.

Зал театра оперы и балета имеет серьезную проблему с акустикой, так что происходящее на сцене порой напоминало трансляцию концерта по телевизору с приглушенным звуком. Во всяком случае, такое впечатление складывалось в 13-м ряду. Впрочем, сыктывкарскую публику, не избалованную такими фестивалями, Моцарт, судя по всему, радовал и в таком виде. Да и назойливое поначалу ощущение ваты в ушах, мешавшее погрузиться в гармоничный мир композитора не меньше, чем не выключенные некоторыми зрителями мобильные телефоны, со временем поутихло.

Первое отделение завершилось концертом для скрипки с оркестром №5 ля мажор. Когда на сцену вышел молодой скрипач Никита Борисоглебский, уже познакомившаяся с ним публика встретила его возгласом «Браво!». Провожали его аналогично.

После антракта к музыкантам Musica Viva присоединился пианист Александр Гиндин. Концерт для фортепиано с оркестром № 9 занял большую часть второго отделения.

Упорядоченность классицизма ненадолго сменилась пылкостью романтиков, когда Александр Гиндин исполнил пьесы Шопена, Вебера и Брамса.

Однако концерт назывался «Моцарт-гала» и закрывали его, как и фестиваль в целом, знаменитой симфонией № 40 великого австрийца. Публика прощалась с музыкантами стоя.