Владимир Ленин, чья очередная, неюбилейная дата, отмечается сегодня, по-прежнему человек-символ. Дискуссия, выносить ли тело вождя из Мавзолея, вспыхивает с сезонной периодичностью. Как у любой современной звезды, в интернете у Ильича есть блоги его фанатов. Российские командировочные, оказавшись в незнакомом городе, ищут винно-водочный магазин испытанным способом: встать спиной к памятнику Ленину и пойти туда, куда он указывает. А молодые культурологи создали группу в «Фейсбуке» и с тщательностью ученых пытаются подсчитать, сколько памятников вождю было открыто по всему миру, а сколько снесено. В общем, образ вождя не ушел из общественного сознания. А каким его видят современные историки? Об этом разговор «РГ» с главным научным сотрудником Института российской истории РАН Владимиром Булдаковым.

Фото РИА Новости

- Хоронить или нет Ленина? Это действительно ключевой вопрос, который раскалывает нашу память о Революции и мешает примириться?

Владимир Булдаков: Надежды на то, что похоронят Ленина, и все трудные вопросы истории, решатся сами собой, с моей точки зрения, из области магии дурного пошиба. Мы заслужили то прошлое, которое имеем, вместе со всеми его ритуальными нелепостями. Историю надо понимать, а не колдовать по поводу исторических персонажей и событий, которые нам кажутся ключевыми. Надо научиться понимать Ленина и его эпоху. И только на этой основе возможно примирение. Если понимаешь логику другого, то в большей или в меньшей степени прощаешь его. Понимаешь, что он тоже жертва событий или собственного неведения.

- А вот Ленфильм предложил свой способ разобраться в событиях и примирить с Революцией весь мир: снять в роли Ленина ДиКаприо. Говорят, он очень похож на молодого Ульянова...

Владимир Булдаков: Смешно... Это опять из области каких-то магически-утопических штучек. Киношными методами, конечно, неврозы истории не лечат. Впрочем, сценических сцен из жизни вождя больше, чем достаточно. Мне лично очень хотелось бы понять, о чем думал Ленин по пути из Финляндии в Петроград. Боялся ареста?

- И почему котелок поменял на ставшую знаменитой кепку?

Владимир Булдаков: "Пролетарскую" кепку он "позаимствовал" у парижских шансонье. Это известный факт. Так он хотел стать "ближе к массам". Довольно наивно!

- Леонард Ди Каприо силен в романтических сценах, помните, на носу "Титаника"?

Владимир Булдаков: Ну сколько можно мусолить "роман" Владимира Ильича, которому вроде бы полагалось думать исключительно о революции? (Как и было в действительности). Нельзя человеку влюбиться в Инессу Арманд - тоже революционерку? Обыкновенный адюльтер, правда, революционный. Если на то пошло, можно обыграть и сюжет с бездетностью супруги Ленина на фоне многодетной Инессы. Ильич действительно детей любил (как и кошек с собаками)! А если серьезно, то страсти по революции вполне сочетаются с сексуальной неуемностью. Но здесь Ленин смотрится, увы, скромно.

- Вы как-то сказали, что Ленина назначили виновником революции? А сам он ни при чем? Никаких "Апрельских тезисов" и других руководств к действию не сочинял, расстрельные списки не подписывал?

Владимир Булдаков: Назначили не только Ленина. С таким же успехом "назначали" Николая II. В советское время был такой анекдот: "Николая II следует наградить орденом Октябрьской революции за создание предпосылки этой революции". В этой шутке есть доля истины. Историческая вина лежит не только и не столько на подстрекателе или организаторе смуты, но и на человеке во власти, который ведет себя как фаталист. В России власть не столько свергают, сколько она сама изживает себя, разваливается на глазах. В такую возможность трудно бывает поверить, а потому поиск "виновников" становится неизбежен. К 1917 году народ полностью разуверился во власти. Не без известных подсказок, конечно.

- Кто же, с ваших слов, подсказывал, кто смущал эти толпы в 1917-м?

Владимир Булдаков: Демагоги со всех сторон забрасывали народ самыми разными лозунгами. Но из этого вовсе не следует, что народ действовал по их указке. Ничего подобного. Мужик, а крестьянство составляло основу движения, руководствовался, с одной стороны, своим "интересом", с другой - пребывал во власти неуправляемых эмоций. Массами двигала ненависть - иррациональная, накапливающаяся еще задолго до Первой мировой войны. И как только власть обнаружила свою несостоятельность, она стихийно выплеснулась. Именно поэтому Гражданская война приняла такую многомерность и протяженность. Спровоцировать такое никому не под силу.

- Но вождем "смутьянов" был ведь Ленин?

Владимир Булдаков: Оставьте в покое Ленина. Он не самый большой злодей. У него была масса куда более радикальных предшественников, ему "помогали" всевозможные анархисты и максималисты, готовые резать и вешать "буржуев" без суда и следствия, пребывая в уверенности, что расчищают место для строительства социализма. Ленин пришел на готовое. Впрочем, в отличие от основной массы слишком эмоциональных революционеров, Ленин был более "рационалистичен" и верил в непреложность марксистской теории. Для него марксизм был истиной в последней инстанции. Но при этом он то и дело отступал от марксизма во имя "революционного творчества масс".

- По мнению некоторых современных историков, Ленин для символа Октября был слишком буржуазен и сер, не блистал запредельными аналитическими способностями, не оставил за собой шлейфа героических или романтических историй, в нем не было таинственности и злого обаяния. Единственный роман, неудачная карьера адвоката. Словом, не Робеспьер...

Владимир Булдаков: У него были другие, куда более важные для революционера качества. Он обладал способностью своей верой заражать окружение, причем не только товарищей по партии, но и самую разнородную публику. Это кажется парадоксальным, поскольку оратором он был средненьким. Однако убежденность, которая сквозила в каждом его слове, поистине заражала и заряжала людей.

Соратников он то и дело ошарашивал какой-нибудь невероятной, идеей, а потом так или иначе ухитрялся убедить, что ее можно и нужно осуществить. Времена были такие, что полумагические жесты и заклинания были востребованы. Замутненное людское сознание не могло им противиться.

- А что за невозможные идеи он подбрасывал? Задумал госпереворот, изложил путь к нему в своих пунктуальных "Апрельских тезисах", и все получилось...

Владимир Булдаков: Когда он произнес эти самые "Апрельские тезисы", все рты разинули: они не соответствовали марксистской теории. По классикам необходим был относительно длительный промежуточный этап между буржуазно-демократической революцией и движением дальше. А он твердил: "Переходим к следующему этапу революции!" Поначалу это вызвало раздражение даже в ближайшем окружении. Но тут случился Апрельский кризис. Его спровоцировал министр иностранных дел Временного правительства Павел Милюков, заверивший союзников по Антанте, что Россия продолжит войну до победы. Это вызвало взрыв негодования среди уставших от войны, прежде всего солдат. Получается, что Ленину помог случай.

Однако в июле все, казалось, готовы были поверить, что большевики - немецкие шпионы, их место в тюрьме. Но когда после бесславного провала наступления русских армий Корнилов захотел навести порядок в стране силой, Ильич вновь оказался на коне. Военной диктатуры испугались все, даже либералы. Вот так сам ход событий помогал Ленину.

- Оставалось только свистнуть и - "Мы идем революционной лавой. Над рядами флаг пожаров ал..."?.

Владимир Булдаков: Совсем не так. Ленину стоило немалого труда убедить товарищей по партии в необходимости подготовки к вооруженному восстанию. Это было сложно: петроградский гарнизон менее всего хотел кому бы то ни было подчиняться. А перед рабочими стояла проблема - как бы работу не потерять. Штурмовать власть мало кому хотелось, несмотря на недовольство ею. Народ, по давней привычке, рассчитывал, что кто-то иной "буржуев скинет". Контрреволюция также пребывала в растерянности. Для свержения правительства оказалось достаточно решительного меньшинства. И не стоит сочинять сказки про "идеально подготовленный заговор". Куда большую роль могли сыграть страхи перед мифической контрреволюцией - недаром Ленин пугал второй корниловщиной. В результате на глазах оторопевших умеренных социалистов большевикам удалось просто отодвинуть в небытие Временное правительство, объявив себя Временным (!) рабоче-крестьянским правительством. Вот и весь "секрет" победы "Великого Октября"!

- Владимир Прохорович, вас послушать, где-то вождю повезло, где-то он глупость сказал, но кто-то еще глупее ответил... Этот образ совсем уж не похож на тот, к которому привыкло старшее поколение ( младшее Ленина знает в основном из анекдотов). Где правда?

Владимир Булдаков: Человек был выдающийся и мощный. Другое дело, что утопист. Но тогдашняя эпоха сама порождала утопии и соответствующих "пророков". Все это довела до точки кипения мировая война. Безумие и кровопролитие такого масштаба приводят к тому, что химеры воображения становятся действенной силой истории. Отсюда и устремленность к мировой революции.

- Пишут, что Владимир Ильич презирал деятелей Парижской коммуны, потому что не расстреляли полгорода...

Владимир Булдаков: Он, конечно, не был "добрым дедушкой Лениным", о котором нам рассказывали в детском саду. Люди, пережившие опыт мировой войны искренне считали, что уничтожение несколько сот тысяч и даже миллионов человек - вполне соразмерная плата за то, чтобы шагнуть в прекрасное будущее. Это образ мысли того времени. К тому же колоссальный демографический бум по всей Европе и в России сыграл свою разрушительную роль. В России "омоложение" населения - вспомним блоковское: "Юность - это возмездие" - сомкнулось с так называемым аграрным перенаселением в центре страны. Накопившееся ощущение безысходности породило поистине звериную ненависть в оголодавшем народе. В России слишком многое зависит не от теорий и законов, а от спонтанных эмоций. Что касается Ленина, для одних он светлый гений, для других - исчадие ада. Впрочем, со всеми великими людьми происходит нечто подобное. Смущенный человеческий ум требует культов. Ленин с определенными личными качествами оказался востребованным своим временем. Как и большевики, кстати сказать.

- Какая-то особенная кровожадность вождя революции - миф или реальность?

Владимир Булдаков: Человеку нынешнего "мирного" времени очень не нравится "кровожадность" людей прошлого. Увы, история пронизана насилием. Что касается призывов "расстрелять побольше" в ленинские времена? Это "всего лишь" вопрос о цене "светлого будущего" - воображаемого антипода невыносимого настоящего. "Лучше ужасный конец, чем ужас без конца!". И если говорить о жестокости Ленина, то следовало бы учитывать, что одно дело - заявить, что во имя идеи можно и нужно расстреливать, другое дело - отдать конкретный приказ. Одно дело "книжное" насилие, другое - расправа. В революции не столько по приказам расстреливали, сколько "по зову сердца". Готовности убивать - и во имя идеи, и в порядке бытового озверения - было больше чем достаточно. Недаром до сих пор гадают: расстреляли царскую семью по приказу сверху или по почину снизу? Тогда в массе народа этот акт не вызвал ни сожаления, ни содрогания.

- Какой террор был более кровожадным: красный или белый?

Владимир Булдаков: Революционный террор является более массовым по определению. Революционеры, эти "заложники идеи", потерпев неудачу, всегда могут сказать: мы проиграли потому, что мало убивали. Вот такая логика. Но если говорить конкретно о красном терроре, то он был более упорядоченным и "понятным": буржуя надо уничтожить, и точка. А вот белогвардейцы действовали скорее эмоционально. Это были люди, которые потеряли себя в "красной смуте" и не представляли, куда ведет "рок" событий. Поэтому они и подозревали всех и вся. Отголоски этого сказываются и сегодня - отсюда масса конспирологических представлений.

- Способны ли мы, спустя почти сто лет, взглянуть на значение революции без гнева и пристрастия? И без частных обид?

Владимир Булдаков: Люди хотят "понятного" прошлого. Мы по-прежнему живем эмоциями, не обузданными разумом. Отсюда и "обиды" на неведомое прошлое. А что касается обид на правителей, повернувших историю в "тупиковом" направлении, то это удел людей, заведомо несвободных, отчужденных или отученных от собственной истории. Отсюда всевозможные болезненные фантазии на предмет "героев и злодеев".

- Спустя почти сто лет уместно говорить о "всемирно-историческом значении" Октябрьской революции"

Владимир Булдаков: Как ответ на Первую мировую войну революция была понята и даже по-своему принята всем миром. Это одна из возможностей естественного разрешения глобального конфликта, считали социалисты II Интернационала. В этом смысле Октябрь был действительно всемирно-историческим событием. И нашел массу подражателей на всех континентах. Беда в том, что человечество до сих пор движется вперед с помощью потрясений. И политики никак не научатся действовать на упреждение.

- Способны ли мы сегодня взглянуть на революцию без гнева и пристрастия? Без частных обид?

Владимир Булдаков: Простые люди тогда не избавились от текущих тягот. Однако были ликвидированы сословия, дан толчок к формированию гражданского общества. Заработали социальные лифты, хотя они работали и в царской России - для тех, кто хотел учиться. После революции крестьянская молодежь рванула не только в комсомол, но и в учебные заведения - за знаниями. Появилась реальная возможность изменить жизнь низов. Хотя революция и выкинула за пределы России многих выдающихся людей, она дала возможность реализовать себя новым талантливым людям. Встряхнула вековые пласты российской жизни - в этом ее безусловный плюс. Конечно, цена таких перемен по обыденным понятиям была слишком велика. Однако история не считается с "благородными" людскими эмоциями - слишком часто они проистекают от гражданской недееспособности.

Досье "РГ"

Последние памятники Ленину появились в России в 2007 году - в Царском селе и Липецке. Но формально самым "свежим" считается памятник мировому вождю пролетариата в канадском Ричмонде, он установлен в январе 2010 года. На голове Ленина - балансирующий Мао Дзе Дун. Композиция выполнена из хромированной стали. Авторы этого памятника китайские братья Гао. Он простоял до января 2012 года. После чего Ленин с Мао Дзе Дуном отправились в Китай.