Активный, живущий в свое удовольствие пенсионер — вот потенциальное лицо российской старости, это следует из нового доклада, представленного на площадке Комитета гражданских инициатив. Насколько это реально, разбирался «Огонек».

Фото Марии Шумейко

Доклад, представленный на днях в Комитете гражданских инициатив (КГИ), обозначил контуры новой российской старости, и, похоже, многие стереотипы о стариках надо корректировать. Но сначала о контексте: население в России стареет, и этим мы похожи на страны Запада. По статистике, с 1989 по 2016 год доля россиян в возрасте 60 лет и старше выросла на 10 процентов, а к 2050-му, по оценкам ООН, она и вовсе достигнет почти 30 процентов. Это умеренные темпы старения, однако отечественная специфика дает о себе знать: в отличие от других стран увеличение доли пожилых у нас долгое время происходило... за счет уменьшения доли детей, да и продолжительность жизни в стране не радовала. Еще одна чисто российская особенность — волнообразный характер изменений. К примеру, сокращение к 2016 году доли населения в возрасте 70-74 лет было обусловлено... малочисленностью военного поколения. Наконец, никуда не делся гендерный дисбаланс: чем старше становятся россияне, тем больше среди них остается женщин и меньше мужчин. Словом, старость в России все еще далека от идеала, однако интересно другое: оказывается, мы до сих пор не определились, когда вообще она наступает,— это подтверждают не только данные, приведенные в докладе, но и опросы ВЦИОМа.

— Возрастные границы, в соответствии с которыми человека начинают относить к группе пожилых, достаточно размыты. Есть формальные, нормативно установленные рамки, а есть субъективное восприятие. Например, 17 процентов россиян считают, что старость начинается в 50-54 года, для 27 процентов — это 60-64 года,— уточняет Елена Михайлова, директор по исследованиям ВЦИОМа.— Но 19 процентов тех, кто уже достиг 60 лет и имеет возможность оценить ситуацию изнутри, в качестве возраста наступления старости указывают 70-74 года.

Однако вернемся к докладу. Несмотря на противоречивый фон, образ российского старика — бедного, больного и малоактивного — постепенно меняется. Оказывается, за последние 23-28 лет пожилые россияне стали намного образованнее и субъективно здоровее, они дольше сохраняют трудовую активность. По словам Юрия Горлина, замдиректора Института социального анализа и прогнозирования РАНХиГС, это объясняется изменением условий жизни, увеличением доли городского населения, прогрессом медицины, общим ростом доходов населения, который до недавнего времени был достаточно устойчивым и высоким. Меняются и поведенческие стереотипы.

Более трети нынешних пенсионеров продолжают работать, а это позволяет существенно поднять уровень жизни.

Впрочем, один из главных парадоксов доклада в другом — работать "до самой смерти" мы, оказывается, тоже не хотим. И сами нынешние пенсионеры, и люди предпенсионного возраста, которые выйдут на пенсию в ближайшие 5-15 лет, уже сформировали себе новый образ старости как времени, когда можно... пожить для себя. Эксперты уточняют: набирает популярность новый тренд — активная старость "со множеством увлечений и хорошим уровнем жизни". Для России это маленькая революция.

— Сама по себе концепция активной старости появилась не вчера, ей уже лет 15-20,— объясняют авторы доклада.— И все же долгое время россияне не мыслили себя вне работы. Сдвиг произошел лишь в последнее время, и сейчас в представлениях о старости важное место стала занимать нерабочая социальная активность: хобби, общение с внуками, детьми и друзьями, путешествия.

Проблема, впрочем, в том, что оптимистичные ожидания от старости пока не слишком вписываются в экономическую реальность.

То есть мы видим себя этакими западными стариками, но вот конкретных стратегий, как ими стать, у нас все еще нет.

По сути, россияне до сих пор рассчитывают не столько на пенсию или, скажем, на бесплатную медицину, сколько на некие личные усилия и семейные связи!

Чем конкретно заняться в старости, если полностью посвящать себя работе уже не хочется? Раньше ответ звучал просто: нянчить внуков. Однако доклад, представленный в КГИ, корректирует и этот распространенный вариант. Оказывается, люди, подходящие сегодня к пенсионному возрасту, стали чаще рассматривать свою старость вне зависимости от семьи. Как отмечают исследователи, пожилым, конечно же, хочется хороших отношений с детьми и внуками, это важное условие. Но при этом они уже не собираются класть свои последние годы на алтарь семейных интересов, и, возможно, мы на пороге изменений в межпоколенческих отношениях — если, конечно, экономические трудности вновь не соберут всех под одной крышей.

Еще одно наблюдение, приведенное в докладе: нынешние пожилые проявляют растущий интерес к волонтерской и политической активности. Их доля среди избирателей растет, а значит, именно они во многом будут определять политическое развитие общества. Но дело не только в этом. Авторы отмечают важную роль пожилых людей в политической активности на низовом уровне и подчеркивают, что те могут отстаивать интересы граждан на уровне муниципалитетов, как это часто делают на Западе.

— Старость пугает в основном людей с образованием ниже среднего, с низким материальным положением, то есть не имеющих каких-либо накоплений, чувствующих себя финансово незащищенными,— говорит Елена Михайлова из ВЦИОМа.— Однако 73 процента россиян в целом наступления старости не страшатся. При этом наблюдается кардинальное изменение представлений о том, что же такое счастливая старость. В 2009 году большинство респондентов говорили, что для нее важно прежде всего наличие сбережений. А в 2017 году в качестве ключевого условия счастливой старости респонденты называли интересно прожитую жизнь и накопленный опыт.

В свою очередь, Юрий Горлин подчеркивает: сегодня людей в 60 лет, по крайней мере в больших городах, нельзя отнести к старикам, они более трудоспособны и здоровы, чем были люди этого возраста 30, 20 и даже 10 лет назад.

— Просто посмотрите на фотографии своих бабушек и дедушек, когда им было 50 лет, и сравните с сегодняшними 60- и даже 70-летними. Можно подумать, что это родители и дети,— говорит эксперт.— В этом контексте активная жизнь после достижения пенсионного возраста крайне важна, прежде всего для самих пенсионеров.

При подготовке доклада мы не ставили задачу оценить суммарный экономический вклад пожилых людей в экономику России, но и готовых оценок других исследователей также не удалось найти. Отчасти, мне кажется, это проблема отсутствия данных. При этом очевидно, что пожилые люди потребляют больше средств, выделяемых на социальную поддержку (пенсии) и здравоохранение, чем трудоспособное население. Хотя размер их пенсий остается достаточно низким. И надо учитывать то, что около трети пенсионеров продолжают работать, в среднем своими взносами они оплачивают примерно 30-32 процента своей пенсии, - отмечает Оксана Синявская, замдиректора Института социальной политики НИУ ВШЭ. - Насколько пожилые люди — заметная группа потребителей в России? Вопрос пока открытый. Долгое время они были бедны, покупали лишь самые дешевые продукты не очень высокого качества, ориентировались на личное подсобное хозяйство и потому в общем потреблении существенной роли не играли. Однако ситуация меняется: уровень жизни современных российских пожилых выше, чем 15 или, скажем, 20 лет назад, а значит, объем их потребления тоже вырос. К тому же меняется качество потребления: сегодня к пенсионному возрасту подходят люди, родившиеся в 1960-е годы, и это поколение, относительно молодым вступившее в новые экономические условия, имеет другие, чем их предшественники, представления обо всем, от одежды до развлечений. Наши исследования показывают: у них другое представление о счастливой и благополучной старости. Поэтому такие молодые пожилые (то есть люди 50-65 лет) предъявляют спрос на внутренний туризм, на более разнообразный культурный досуг, что уже начинает чувствовать бизнес. По сути, это спрос на лучшее.

Молодые пожилые предъявляют спрос на внутренний туризм, на более разнообразный культурный досуг

Не стоит забывать о том, что растущая численность пожилых может стать источником развития отдельных сегментов экономики, транспорта, строительства, торговли.

На Западе рост продолжительности жизни стимулирует развитие ассистивных технологий — например, телемедицины или системы "умного дома", позволяющих человеку жить самостоятельно, несмотря на ограничения здоровья.

Производство таких систем стимулирует целые высокотехнологичные отрасли.

Однако в российских условиях, на мой взгляд, нельзя забывать о вкладе пожилых в так называемую расширенную семью. Поясню. В депрессивных регионах, в сельской местности пожилые люди все еще выступают источником стабильного дохода для своих родных. Потоки частных финансовых трансфертов по-прежнему направлены от пожилых к их взрослым детям или внукам. Причина такой ситуации во многом экономическая: у нас низкий уровень средних заработных плат, они при этом сильно дифференцированы и в период кризиса первыми начинают проседать. К тому же господдержка семей с детьми остается низкой, и появление ребенка, особенно второго, резко увеличивает риски бедности семей с детьми. В этом контексте вроде бы не очень высокая, но стабильная пенсия — гарантированный источник доходов расширенной семьи, и этот экономический эффект тоже нужно учитывать.