В Сыктывкаре в пятницу дали концерт Lumen – одна из немногих популярных российских групп с активной гражданской позицией. Перед самым выступлением корреспондент БНК поговорил с лидером уфимской команды Рустемом Булатовым о политике и о протесте.

Фото Кирилла Затрутина

- Семь лет назад вы впервые спели: «Я так люблю свою страну и ненавижу государство». С тех пор ваша позиция не изменилась?

- Нет, не изменилась. Многое из того, что происходит в стране, нам до сих пор не нравится. Мы продолжаем петь об этом песни.

- Кто из ваших бывших земляков – аполитичная Земфира или правдоруб Юрий Шевчук – вам ближе?

- Если в смысле гражданской жизненной позиции, то, конечно, Юрий Юлианович ближе. Но есть другие вопросы в жизни, где позиция Земфиры Талгатовны нам тоже очень импонирует. Например, отношение к собственному творчеству. Нужно отдать должное Юрию Юлиановичу, он не боится экспериментировать. Но у Земфиры каждый альбом – как первый альбом. Первые две пластинки более-менее друг на друга похожи и чуть пересекаются, дальше начинаются довольно жесткие эксперименты. Про ДДТ, особенно последних лет, я могу сказать то же самое, но все-таки у Земфиры эти эксперименты носят гораздо более глобальный характер. Если сравнить пластинку «Вендетта» с «Концертом в Зеленом Театре», а затем посмотреть то видео, снятое Ренатой Литвиновой, где из живого состава остался только басист, а все остальное Земфира играла сама – это все очень увлекательно, нам интересно за этим следить.

- Что, на ваш взгляд, сейчас происходит с политически ангажированной, протестной музыкой в России? Понятно, что есть некоторое количество групп, которые на этом давно специализируются. Есть Noize MC, «Ляпис Трубецкой» недавно стал записывать песни-агитки, но все это было, как говорится, на волне. Вам не кажется, что эта волна теперь схлынула?

- Интерес к протесту в стране стал гораздо меньше. В первую очередь потому, что многие люди, следившие за ним, ждали определенного результата и, по их мнению, этот результат наступил – протестное движение «слилось», развалено и перестает быть трендом. Людям, которые не вовлечены ни в одну из противоборствующих сторон и которых в нашей стране большинство, не интересно за этим следить. В связи с этим многие, кто стремится быть с большинством, делают определенные выводы и уходят туда, откуда дует свежий ветер.

- У вас не возникает чувства, что песня «Не простил», которая о противостоянии полиции и об автозаках, теперь обращена к какой-то пустоте?

- Нам, по большому счету, все равно, как наше творчество будет воспринято большинством людей. Какой-то иллюзии, что мы своим следующим альбомом или песней сумеем изменить кардинальным образом положение дел в стране, нет. Мы прекрасно отдаем себе отчет в том, чем мы занимаемся, какими могут быть последствия этого, до кого мы пытаемся достучаться. Никогда не было ощущения, что какая-то песня улетает в пустоту. Лично у меня в определенный момент возникало чувство, что все не в пустоту, но зря, что даже чуть-чуть ничего не изменится. Об этом – песня «Дотянуться до звезды». Но со временем это чувство прошло. Потому что нельзя требовать от людей что-то моментально перевернуть в своем сознании. Все происходит постепенно. Есть молодые люди, у которых сознание гибче, которые гораздо легче воспринимают новую информацию. Самое главное – у них не срабатывают какие-то защитные психологические механизмы, накопленные с опытом. Они готовы относиться ко многим вещам с юношеским максимализмом: несправедливость – значит, все, рубим!

- Это ваша аудитория?

- Нет. Мы свою аудиторию никаким образом не ограничиваем. Нам всегда хочется расширить границы, чтобы доносить творчество до как можно большего количества людей. С этим связаны наши появления на телеканалах, общая политика которых нам совершенно не нравится, потому что в новостных передачах они врут.

Невозможно победить сложившееся положение вещей донкихотским способом – сесть верхом на коня, схватить копье и, на самом деле, с разгона поломать мельницу. Это нелепо. Поэтому нужно как-то менять мнение людей о том, что хорошо, что плохо, какими могут быть последствия тех процессов, которые происходят в стране, и чем нам грозит отсутствие многих необходимых нам процессов. Если у той абстрактной группы людей в конечном итоге все получится, то идти в кавалерийскую атаку на мельницу не придется. Мы всей страной придем и очень аккуратно разберем все до фундамента, фундамент этот гнилой расковыряем, а на его месте построим что-то новое и более приемлемое.

- В другой песне из последнего альбома – «Марш согласных» - вы поете о том, как конформизм выливается в охоту на ведьм. Как вы относитесь к попыткам создать образ врага в обществе, например, к запрету на пропаганду гомосексуализма?

- Пусть на меня не обижаются те люди, которых это касается лично и которые в связи с этим ежедневно испытывают боль и переживания. Я, безусловно, считаю, что проблемы толерантного отношения к однополой любви, проблемы защиты прав животных, огромное количество проблем, связанных с созданием комфортных условий жизни для людей, физически ограниченных в своих возможностях из-за болезни, - это все очень важные вопросы. Но лично для меня есть в нашем обществе проблемы, которые в своей значимости стоят гораздо выше по одной простой причине. Не потому, что мне до тех людей нет дела. Нет. Просто беспокоящие меня проблемы касаются абсолютно всех.

- Какие, например?

- Например, проблемы, связанные с не законченными в нашей стране реформами образования, органов внутренних дел. Я считаю, она не завершена даже близко. Проблема с реформой судебной системы – там вообще надо все заново начинать, просто с нуля. Система сдержек и противовесов, которая существует в любом нормальном обществе, когда три ветви власти приглядывают друг за другом, чтобы ни одна из них не перекопила властных ресурсов, - у нас она не существует в принципе. Поэтому независимого суда тоже нет. Если в новейшей истории нашей страны был период, когда до строительства нормальной судебной системы еще не дошло, но законодательная и исполнительная власти хотя бы как-то себя уравновешивали, то теперь все три ветви слились в едином оргазме и думают практически одной головой. Поэтому ни о какой демократии в нашей стране мы не можем говорить.

На мой взгляд, демократическая форма управления на сегодняшний день, может быть, не самая лучшая, но ничего лучшего не придумано. Даже если принять утверждения всех тех людей, которые говорят о стабильности, о преемственности курса, как догму, все равно получается нонсенс. Есть Владимир Владимирович Путин, который лично должен решать все вопросы в стране, начиная от сгоревших в пожарах деревень и заканчивая олимпийскими стройками и раздачей ветеранам квартир. Вот он должен лично поучаствовать везде, чтобы это, б****, заработало. Это же смешно, так не должно быть.

Хорошо, давайте представим: мы выстраиваем под Владимира Владимировича Путина такую систему, когда он все решает сам, он незаменимый. Но он же живой человек. Завтра на него какой-нибудь террорист сбросит с 20-этажки кирпич и попадет. Его место займет какой-нибудь долдон. Что мы будем делать тогда, если вся система подстроена под одного человека? Заново ее перекраивать?

Я не знаю, что делать всем тем людям, которые не могут смотреть, как мучаются животные, которые не могут реализовать свое право спать с тем, с кем им хочется, которые передвигаются по Москве в инвалидном кресле и не понимают, как им быть. У меня такое ощущение, что они на своем веку ничего хорошего в этой стране не увидят. Не знаю, насколько это приемлемый для каждого из них выход, но, по-моему, им было бы легче покинуть эту страну, чем ждать каких-то перемен. Эти люди реально мучаются, и я не вижу ни одной причины, почему они должны это делать. Что касается остальных, то мы еще можем здесь что-то изменить. Во всяком случае, постараться.